Нет, лучше не вспоминать!
Конечно, поведение его достойно порицания, но и ей самой можно было предъявить те же обвинения. Честность заставляет ее признать свою вину. С матерью и сестрами он вел себя совсем иначе, и это доказывает, что именно к ней относилась его резкость.
— Медлите с ответом, кузина! — сказал Сильвестр с иронической ноткой в голосе. У Тео порозовели щеки.
— Ни в малейшей степени, — заявила она, убирая поднос с колен. — Просто вы — Джилбрайт, и этим все сказано. Граф вздохнул.
— Эта история больше не имеет значения, Тео. Меня тоже воспитывали в духе неприятия по отношению к Белмонтам, но ведь это просто ребячество!
Тео поджала губы.
— Я так не думаю.
Сделав над собой огромное усилие, Сильвестр принялся загибать пальцы:
— Я не ответствен за старую ссору, как не ответствен за то, что я Джилбрайт, потому что не выбирал родителей. Я не ответствен за смерть вашего отца и, наконец, не ответствен за условия завещания.
Все было совершенно справедливо. Но некий упрямый демон в душе Тео не хотел
уступать.
— Возможно, все это и так, но я не смогу полюбить вас, — проговорила она, подавляя тот слабый голосок, который говорил ей, что она не может быть уверенной в этом, не дав ему ни малейшего шанса.
— Понимаю. — Казалось, он был подавлен. — Что ж, говорить больше не о чем.
Он положил подбородок на сложенные руки, и глаза его вновь стали холодными, какими Тео и привыкла их видеть.
— Но еще одно слово. С этого момента вы не будете больше заниматься делами имения. — Граф проигнорировал ее судорожный вздох и продолжал тем же бесстрастным тоном: — Я дам указания Бомонту, чтобы он отныне не обращался к вам за советами. А если он не справится, я его уволю. Он встал, и в маленькой детской комнате сразу стало тесно. — Вы также не должны более вмешиваться в дела арендаторов, кузина. Они служат одному хозяину — графу Стоунриджу — и должны понимать, что вы им больше не хозяйка. Если вы попытаетесь обойти эти условия, я запрещу вам появляться в имении. Это ясно?
Тео получила ощутимый удар. Она ненавидела этого человека, потому что он имел право так поступать. Она надеялась, что сможет вести дела, находясь в новом доме, а граф будет лишь номинальным хозяином имения.
Она покачала головой и облизнула пересохшие губы.
— Вы не сможете… вы ничего не знаете об этих людях и о земле.
— Я научусь, кузина. А поскольку вы отказали мне в помощи, придется сделать это без вас. — Он повернулся и пошел к двери. — Желаю вам доброй ночи.
Тео осталась сидеть в опустевшей комнате. Она слышала, как закрылась дверь, потом его удаляющиеся шаги. Она добилась своего: граф оставил ее в покос…
Они переедут в ближайшее же время, и между двумя домами не будет ничего, кроме поверхностных контактов. И конечно, никакого приданого, потому что между ними нет прямых родственных связей. Тем более что Эмили уже устроена, а Кларри все ждет своего принца. Но если таковой и сыщется, то вряд ли обратит внимание на такую мелочь, как приданое. Рози еще слишком мала, чтобы интересоваться этими вопросами. Что же до нее самой…
И вновь на ее глаза навернулись слезы. Она не хочет мужа, но хочет Стоунридж! Если она согласится помочь графу ознакомиться с делами имения, может быть, он отменит свой запрет?
Нет, она не уступит шантажу!
Тео откинула простыни, выбралась из постели и поставила пустой поднос на туалетный столик. Перед тем как надеть ночную рубашку, она рассеянно прибрала комнату.
Тео лежала в темноте с открытыми глазами и вслушивалась в знакомые поскрипывания и покряхтывания старого дома, который тоже устраивался на ночь. Уже двенадцать лет Тео знала, что не имеет на него прав. Но одно дело — знать, а другое — столкнуться с этим, да еще при таких обстоятельствах.
Несмотря на усталость, Тео долго не могла уснуть. Она ворочалась до тех пор, пока простыни не закрутились вокруг ее разгоряченного тела, а подушка не стала казаться раскаленным камнем. Она отбросила простыни и попыталась лежать спокойно в надежде, что прохладный ночной ветерок, влетавший через открытое окно, поможет ей расслабиться.
А внизу, у открытого окна библиотеки, стоял и смотрел на омытую лунным светом лужайку граф Стоунридж. Он был доведен до белого каления упрямой, своевольной, избалованной девицей с дурными манерами, которая отказывалась отрешиться от предрассудков и понять наконец, что полезно для нее… и для всех.
Внезапно граф разразился бранью, не сдержав злости и разочарования от ее прямого отказа. Он еще посмотрит, как она будет страдать, пока не объявили истинные условия завещания! Но почему-то эта мысль не принесла ему ожидаемого удовлетворения.
У него был шанс, и он его упустил. Граф почувствовал подступившую к горлу горечь. Какую совершенную месть придумал старый граф! Удивительную месть в трех актах: первый — унизительное вынужденное ухаживание за наглой дикой кошкой, которая никогда не станет примерной женой; затем горечь отказа во втором акте и наконец акт заключи-, тельный: жалкое существование обнищавшего представителя знати в огромном доме, на содержание которого у него нет средств.
Что еще остается ему, обесчещенному солдату и неудачливому наследнику? Общество может пренебречь порочащими слухами, если речь идет о богатом наследнике, уже получившем право им распоряжаться. Но зрелище, которое представлял собой граф, могло вызывать только жалость.
Он озабоченно провел рукой по лицу, но тут же быстро выглянул в окно. Через лужайку в сторону розария проскользнула какая-то фигура. При лунном свете граф разглядел каскад черных как вороново крыло спадающих на спину волос.
Что, черт возьми, она собирается делать в это время? Граф взглянул на часы. Было два часа ночи. Раскрыв пошире окно, Сильвестр влез на подоконник и спрыгнул на клумбу. Он перебежал лужайку и вошел в благоухающий розарий. В ночной тишине громко раздавались его шаги.
Тео услышала их и повернулась. Она схватилась за горло, сердце у нее колотилось от страха.
— Что, скажите на милость, вы здесь делаете? — спро-, сил Сильвестр, подойдя к ней.
В глазах ее был ужас, и граф положил руку ей на плечо жестом, в котором сочетались раздражение и желание успокоить.
— Это вы что тут делаете? — выдохнула Тео, вырываясь. — Вы меня испугали.
— Вы и должны быть испуганной, если убежали из дома в такое время.
— Кроме вас, здесь нет ничего, что могло бы меня напугать, — раздраженно ответила Тео. Сердце у нее начало успокаиваться. — Меня здесь все знают и никто не обидит.
— Надеюсь, что так.
Он снова взял ее за плечо.
— Но все же, куда вы идете?
— А какое вам до этого дело? Вы не запретили мне ходить по саду… или, может быть, я что-то не поняла?
