Они уселись на лавочку метрах в двухстах от штаб-квартиры
ГАИ. Мазур, доставая сигареты, спросил:
– Что на вокзале?
– Я же говорю, сыщики везде одинаковы, – сказала
Джен. – Вокзал был под наблюдением. Как минимум – четыре человека, у
выхода и на перроне. Довольно профессионально построили «конверт». Наблюдали за
поездом, никаких сомнений. У одного даже кобуру заметила – видно было ремешок
меж воротником и полой пиджака…
– Вообще-то, это не обязательно по нашу душу, – сказал
Мазур. – Мало ли что… Но будем считать, что ищут нас, – чтобы не
расслабляться. Послушай, а тебе не приходило в голову, что твой здешний связник
мог вульгарно провалиться? Не успев вывесить сорок восемь утюгов на
подоконнике.
– Какие еще утюги?
– На подоконнике висели сорок восемь утюгов, и разведчик
сразу понял, что это сигнал провала… – сказал Мазур. – И возьмут тебя там,
как котенка. Или кутенка.
– Он не мог провалиться, – сказала Джен. – Он
здесь, можно сказать, официально. С ведома ваших соответствующих организаций.
– Бог ты мой, – сказал Мазур. – Ну, это еще хуже…
С ведома тех самых организаций, которые нас гоняют, как волков поганых? Ты
вообще соображаешь…
– Не кричи, пожалуйста. Ты же сам говорил, что вся
организация не может быть в курсе. Что охоту за нами ведет какое-то
высокопоставленное лицо или группа лиц, используя свой аппарат в качестве
пешек…
– Все равно.
– Давай не будем? – сказала Джен упрямо. – У меня
недвусмысленный приказ, и я его должна выполнять. Ты все равно будешь на улице,
в отдалении, и сможешь смыться. На все четыре стороны. Что ты, в конце концов,
вообразил?
– Что ваши фильмы, где сыщика то и дело подставляют его
продажные шефы, все же худо-бедно отражают жизнь, – сказал Мазур. –
Только и всего… Ладно, я и не стремлюсь тебя переубедить. Но смотри там в оба…
– Слушай, давай сначала поищем аптеку?
– А что такое?
Она сделала гримаску, без всякого смущения сказала:
– Понимаешь, начинаются женские дела. Нужны тампоны. –
И чуть удрученно призналась: – У меня первый день всегда тяжело проходит,
особенно когда работы выше крыши и переутомишься. Валяюсь, как разломанная
кукла…
«Только этого мне не хватало», – подумал Мазур. А вдруг
в ее импортном организме что-нибудь разладится после всего пережитого?
Импортный организм нежный, к России не приспособлен, как не годятся для наших
проселочных дорог «мерседесы» и «тойоты»…
– Может, оставить тебя на явке и все дела? – спросил он
озабоченно. – Самое неподходящее время, чтобы валяться разломанной куклой…
– Если получу такие инструкции, останусь, – сказала
она.
…Город был не такой уж и маленький, тысяч сто населения, а
потому мог похвастать всеми атрибутами цивилизации – в том числе и такси.
Побродив немного, присмотревшись к коловращению жизни, купив по дороге пачку
пресловутых «Тампаксов» и темные очки, Мазур принялся отлавливать машину.
Остановился седоватый толстяк на синей «шестерке», подрабатывавший, надо
полагать, в дополнение к пенсии.
Джен, во исполнение строжайших инструкций, прилежно молчала,
не без любопытства поглядывая вокруг. Хорошо, что она не поняла ни словечка из
того, что Мазур сказал пенсионеру, – иначе непременно возникли бы
сложности…
Шоферюга, как частенько случается, попался общительный – но
заготовленную Мазуром легенду, не особенно и сложную, заглотал без малейшего
сопротивления. Ну, были в гостях. Ну, хотят забросить вещички и съездить
попрощаться еще с одним знакомым. Что до молчания «жены», смирнехонько сидевшей
на заднем сиденье… Мазур, устроившийся рядом с водителем, изобразил глазами и
мимикой недвусмысленный намек на некую ссору. Пенсионер понимающе похмыкал и
больше этой темы не поднимал.
Джен узнала вокзал в самый последний момент. Мазур видел в
зеркальце, как она непроизвольно встрепенулась, но промолчала, только положила
руку на карман куртки, пытаясь нащупать револьвер. Сделав ей успокаивающий
жест, Мазур надел темные очки, подхватил сумки и выпрыгнул из машины. Шагая к
камере хранения, он на миг ощутил себя огромной подвижной мишенью в чистом поле
– но не собирался менять решения. Слишком много населенных пунктов «соседям»
пришлось взять под наблюдение, слишком много непосвященных оперативников
втянуто в игру – а ведь есть еще и повседневная рутина, так что новое поручение
останется очередной прихотью высокого и далекого начальства, которое обычно
выполняют спустя рукава. Вряд ли они постоянно патрулируют сам вокзал – гораздо
рациональнее пасти лишь перрон, следя за прибывающими и отъезжающими. Да и
инструкции у них неминуемо туманны – то ли два человека, то ли полдюжины, то ли
появятся здесь, то ли нет…
Все отняло минут пять. Он вприпрыжку вернулся к машине,
плюхнулся на сиденье и сказал:
– А теперь на Ленина, батя, там мы тебя и отпустим…
Отпустили, конечно, домов за десять от нужного. Не спеша пошли по широкой
улице.
– Ты с ума сошел? – тихо спросила Джен.
– Ничего подобного, – сказал Мазур. – Это
называется – под свечой темнее всего. Не сталкивалась с подобной аксиомой?
– Вообще-то смысл есть, – признала она. – Но как
подумаю, что все кассеты лежат в примитивнейшей камере хранения…
– То-то и оно. От нас ждут нечеловеческих хитростей, а мы им
– примитив. Хорошо срабатывает.
– А если пожар?
– Напряги память и подумай хорошенько, – сказал
Мазур. – Ты когда-нибудь слышала про пожар на железнодорожном вокзале? Она
добросовестно задумалась. Мазур остановил ее, отошел к бело-синему киоску и
купил обоим мороженое. Вернувшись, сунул ей красивый пакет и поинтересовался:
– Ну как, вспомнила?
– Ты знаешь, как не бьюсь, припомнить не могу… – сказала она
с удивленной улыбкой.
– То-то, – осклабился Мазур. – Горят дома,
бензохранилища, леса и отели. А железнодорожный вокзал – нечто незыблемое и с
пожаром никак не ассоциируется. Если и загорится, раз в сто лет. И потом, есть
еще один нюанс… Мы сейчас совершенно слились с толпой – никуда не спешим,
никакой поклажи не имеем. Если нас каким-то чудом и засекут, брать тут же ни в
коем случае не будут. Станут следить, справедливо рассудив, что сокровища мы
куда-то запрятали. Ты не видела слежки, когда отъезжали от вокзала?
– Не было никакой слежки. И за тобой, когда ты возвращался,
никто не шел.
– Вот видишь, – сказал Мазур. – Честно говоря, у меня
было желание отправить кассеты обыкновенной посылкой. На шантарский адрес
кого-нибудь из знакомых. В советские времена я бы рискнул – но сейчас почта
работает похуже, чем у вас лет сто назад на Дальнем Западе. Впрочем, в
советское время мы бы с тобой в жизни не встретились и такую операцию не
крутили бы… Постой здесь, долижи мороженое. Если пристанут знакомиться, гордо
отворачивайся.
