– Да?
– Точно тебе говорю. Успела поневоле изучить, как надоевшего
супруга…
– Насчет супруга – это здорово, – сказал он
задумчиво. – Мне этот намек нравится, в нем при некоторой игривости мыслей
можно и усмотреть… – спохватился, хмыкнул. – Черт, и верно. Идея нехитрая
– здесь, в радиусе десяти километров, обозначены сразу три деревеньки. Причем
одна совсем близко. А деревня, как выражались в старину господа ландскнехты,
все равно, что полнехонькая свинья-копилка. Там и мотоцикл можно украсть, и
переночевать под крышей. Конечно, если туда дошли слухи о садистах-дезертирах…
Нет, сомнительно. Во-первых, мы слишком далеко забрались, и не могут же наши
«друзья» резать по человеку поблизости от каждой деревни, даже от них такого
вряд ли дождешься… Во-вторых, мы ничуть дезертиров не напоминаем. В-третьих…
– Да ладно, – сказала Джен. – Я же говорю, начала
тебя понимать, и еще как… Спроси прямо: дойду я или нет. Я дойду. Из кожи
вылезу. Только ты иди погуляй, пожалуйста, мне тампон сменить надо.
Мазур угрюмо полез из кузова.
Приемник он держал включенным – батареек осталось изрядно –
и за предусмотрительность был вознагражден примерно минут через сорок, когда
они давно уже шагали по дороге. Тот самый «Амыл-4» доложил своему неизвестному
шефу, что они благополучно приземлились на территории «точки» и провели
детальный опрос ее обитателей, показавший полное неведение последних о каких бы
то ни было посторонних визитерах. Вернее, так это выглядело в переводе на
литературно-казенный язык – в действительности разъяренный «Амыл» честил последними
словами незадачливых вояк, давая им самые неприглядные характеристики.
Оказалось (чему Мазур не удивился нисколечко), что и дежурный на «точке» был
пьян по причине, надо полагать, последнего воскресенья на этой неделе, плавно
перетекающего в первый понедельник следующей.
Шеф кратко, но без особой душевной теплоты посочувствовал и
приказал убираться в некий загадочный «восьмой квадрат», а поиски продолжить
утром. Из этого разговора Мазур сделал два вывода: во-первых, «Амыл» и его шеф,
несомненно, представляли некую государственную службу – поскольку рассчитывали,
что на «точке» их не погонят моментально взашей, а выслушают и ответят на
вопросы. Во-вторых, вышеупомянутые прекрасно сознавали, что являются лишь одной
из вышедших на охоту конкурирующих свор, о чем говорили открытым текстом. Зато
обо всем остальном изъяснялись в эзоповском стиле, прямо-таки изощряясь в
уклончиво-многозначительных фразах и оборотах. Что печальнее – из их разговора
без труда можно было понять, что гоняются они за двумя беглецами, и один из
этих беглецов – мужского пола, а вот второй – как раз противоположного…
Правда, Мазура эти открытия не столь уж и огорчили – когда
за тобой гоняются неделями, появление еще одного охотника за скальпами особой
нервозности не вносит. Стараешься покрепче придерживать скальп на голове,
только и всего…
Самый выигрышный ход в таких ситуациях – стравить
конкурентов. Увы, сие теоретическое откровение на практике непригодно, потому
что непонятно, к а к их стравить… Такие штучки хороши в городах, где масса
возможностей, но в чистом поле гораздо сложнее…
– Ну вот, – сказал Мазур. – Взгляни-ка.
Далеко слева сквозь лес просвечивали огоньки – с полдюжины,
желтые и синеватые, один был расположен гораздо выше остальных, наверное, на
пригорке. Временами иные из них исчезали, вновь появлялись – это их заслоняли
качающиеся ветки.
– Даже раньше, чем я рассчитывал, – сказал он. –
Пошли?
– Напрямик? – поморщилась она.
Джен и в самом деле шагала, как стойкий оловянный
солдатик, – что Мазура отнюдь не радовало, представлял, как ей скверно и
муторно. Хотя сам в таком состоянии не бывал и, слава богу, никогда не будет,
это, надо полагать, не уступает хорошему похмелью с его слабостью и
головокружением, – значит, примерно представить можно…
– Пройдем вперед, – сказал он. – Дорога влево
загибается, может, мимо деревни и пройдет…
Оказалось, он ошибся – самую малость отклонившись влево, к
северу, дорога вновь уходила на восток с такой точностью, словно ее
прокладывали по компасу. Зато обнаружился поворот – и уж он-то вел к деревне,
никаких сомнений. Мазур, посветив фонариком, легко рассмотрел глубокие
отпечатки автомобильных шин, засохшие вместе с серой грязью.
Оба приободрились, хоть и не рассчитывали на радушный прием,
близость жилья сама по себе действовала возбуждающе. Здесь в любой деревеньке
найдется пустующий дом, и не один, так что можно устроиться на ночлег, никого
не тревожа…
– А казалось, совсем близко… – вздохнула Джен, когда они
прошли по узкой дороге не менее километра.
– То-то, что казалось, – сказал Мазур. – Ночью
огонек виден далеко, кажется, два шага пройти, а там, может, километров десять…
– Ох, не накаркай…
– Может, и все двадцать… Ладно, это я уже шучу. Дорогу
всегда лучше мысленно удлинять – потом приятнее будет ошибиться…
– Видишь?!
Он и сам уже видел. Остановился, держа ладонь на висевшем
через плечо автомате. Долго вглядывался.
После незабываемой таежной встречи с «хозяином» в первый миг
показалось, что судьба опять свела с кем-то подобным, – даже отсюда, с
расстояния метров в двести, можно было разглядеть, что возвышавшаяся у дороги
фигура превосходила человека ростом чуть ли не в два раза…
Они стояли. Фигура тоже не шевелилась, словно бы
повернувшись к ним боком. Плавных очертаний, словно бы беременная женщина или
пузатый борец сумо, голова остроконечная – колпак? Шлем?
– Тьфу ты, да это же статуя, – сказал Мазур. –
Определенно статуя, и на волосок не шелохнулась…
– Опять?!
– Да нет, тут что-то другое, – сказал он. – Не
должно быть в этих местах ни эвенков, ни якутов, одни славяне… Пошли тихонечко?
Они двинулись вперед. Стояла прохладная тишина, в той
стороне, где огоньки, раздавалось собачье тявканье, что опять-таки не
свидетельствовало о близости деревни, – собачий брех по ночам далеко
разносится…
– Статуя, – сказал Мазур уже совершенно
спокойно. – Видишь?
– Ага. Мне по ассоциации отчего-то Будда вспомнился… Похоже?
– Не то чтобы похоже, но смахивает…
Вблизи трехметровая статуя из тщательно отполированного
дерева – Мазур не поленился проверить руками – оказалась и слегка похожей на
индийские статуи, и чем-то бесспорно отличавшейся. Даже не нужно быть
специалистом, чтобы определить – перед ними некий обобщенный образ. Сидящий в
позе «лотоса» мужчина в затейливой остроконечной шапке – руки покоятся на коленях,
физиономия, в общем, не отмечена ни жестокостью, ни печатью порочных
наклонностей, отрешенная, с легкой загадочной улыбкой. Вряд ли она вырезана из
срубленной в окрестной тайге ели – судя по толщине и фактуре дерева,
колода-заготовка была взята от могучего кедра, каких здесь что-то не заметно.
Ну да, и круглый постамент – явно древесный спил…
