– А утром ты мне этого сказать не мог? – недружелюбно
бросил Мазур.
Кацуба фыркнул:
– Может, тебе и жопу на ночь? Ты, блядь, будешь веселиться,
вендетту устраивать во глубине сибирских руд, а мы тебе – нервишки успокаивать?
Нет уж, надо было, чтобы у тебя серые клеточки заработали со страшной силой,
чтобы ты извертелся весь, убедительные оправдания выдумывая… – Он пригладил
кошачьи усики ногтем большого пальца. – Считай, что это тебе было вместо
строгача с занесением по партийной линии – надо ж чем-то компенсировать
отсутствие парткомов, легоньким моральным террором разве что…
– Сука ты, майор, – сказал Мазур беззлобно.
– А то, – кивнул Кацуба. – Должность такая. Ты еще
с генералом не общался, в роли проштрафившегося, Глагол бы тебе выписал
впечатлений на всю оставшуюся жизнь… Словом, нету больше твоих пальчиков у
паромщика, поскольку нету хаты. И не был ты там никогда.
– А пижманские менты их снять не могли? По горячим
следам? – То-то и оно, что не сняли, – сказал Кацуба. – Там тебе
не Скотланд Ярд, там провинция а натюрель… Ладно, шагай и ухо востро держи…
Мазур кивнул, вылез из машины и быстро поднялся по грязным
ступенькам. Его уже ждали – навстречу моментально шагнул парень лет тридцати с
неприметным лицом и, невнятно пробормотав звание и фамилию, скороговоркой
спросил:
– Гражданин Мазур?
Но спросил явно проформы ради, судя по тону, должен был
знать Мазура в лицо. Возможно, и был на том допросе в областном УВД – Мазур
тогда не особенно приглядывался к лицам, все они выглядели близнецами, и не
было ни нужды, ни желания их запоминать…
А вот полковника Бортко Мазур никогда прежде не видел, но
опознал моментально: по экстерьеру. Вряд ли их тут имелось двое, таких.
Медведеобразный верзила в штатском сидел, отодвинувшись от стола насколько
возможно – стол ему был определенно мал, как и сама комнатка, довольно
спартанского стиля, украшенная лишь ярким плакатом-календарем с изображением
ушастого русского спаниеля и большим прямоугольным зеркалом в довольно
новенькой деревянной раме.
Провожатый, стараясь двигаться как можно тише, поставил себе
стул в углу и примолк там. Бортко, неуклюже обогнув стол, вышел навстречу
Мазуру Физиономия у него была самая что ни на есть простецкая – хоть сейчас
засылай тайным агентом к пьющим слесарям, никто и не заподозрит внедренки.
Причем, что интересно, Мазур не подметил и тени лицедейства – а это означало,
что лицедейство было высшего класса, маска попросту приросла к лицу…
– Мазур, стало быть, Кирилл Степанович? – спросил
Бортко с некоторой даже ноткой радушия. – Садитесь вот сюда и доставайте
табачок, если курите… – Он вернулся на свою сторону стола и немного помолчал,
опустив взгляд к лежащим на коленях широченным ладоням. – Вы уж извините,
что снова приходится вам душу бередить, да ничего не поделаешь, служба, как
человек военный, понимаете, должно быть…
– Да, – сказал Мазур без всякого выражения.
Стол перед полковником был чист – ни единой бумажки, ничего.
Только черная чугунная пепельница в виде ежика с несколькими окурками.
Какое-то время они смотрели друг на друга поверх этого
пустого стола, потом Бортко пошевелился, чуть понурился и сказал:
– Мне тут настоятельно советовали вам особо не досаждать,
говорят, вы человек невероятно засекреченный, в старое время и словечком бы
перемолвиться не дали…
Мазур молчал, поскольку ответить было совершенно нечего –
утвердительно кивать как-то глупо, а перечить – еще глупее. Парень за его
спиной сидел тихонько, как мышь под веником. В какой-то момент Мазуру вдруг
почудился тоненький электронный писк, но оборачиваться он не стал. Зато Бортко
живо глянул поверх его плеча, спросил:
– Это не на вас ли микрофончик надет? А то у капитана что-то
детектор распищался…
– У меня, – сказал Мазур, пожал плечами: – Правила
знаете ли…
– Ну да, – понятливо кивнул Бортко. – Военные
секреты, тайная война, фронт без флангов. Я так и подумал, что это на вас
клопик, – мой-то кабинетик час назад проверяли по новому печальному
обычаю… Честно вам признаюсь, даже некоторую неловкость в организме чувствую: как
с вами, таким секретным, разговаривать, чтобы ненароком не нарушить чего?
Произнесено это было столь же простецки, без малейшего
притворства или насмешки – и Мазур собрался, как перед прыжком. Сидевший
напротив верзила был опасен, как неизвлекаемая мина.
– Жизнь у меня нелегкая, – сообщил Бортко. – И от
текущей мелочевки вкупе с текущим крупнячком свихнуться можно – а теперь еще и
ваша история…
– Ну, а вас-то кто заставляет? – спросил Мазур. –
Вы же, насколько я понял, по организованной преступности работаете?
– Ох… – вздохнул Бортко. – Времена сейчас такие
суматошные, что и не знаю даже, кто нынче прямыми обязанностями занимается. У
начальства есть милая привычка – взваливать на шею все подряд, не разбирая. А
возражать начальству как-то не принято. У вас ведь, должно быть, то же самое,
а?
– Да, в общем-то… – сказал Мазур.
– Вот видите. Взвалили – и не пискнешь. Будь вы человеком не
столь загадочным, прошло бы мимо меня и вообще мимо нас. Но грохнуло начальство
кулаком по столу: «На твоей, говорит, Бортко, территории убили жену
заслуженного человека, секретного капитана первого ранга…» Что тут попишешь?
Только каблуками щелкнешь… – Он говорил так задушевно, что невольно тянуло ему
посочувствовать. – Значит, вы с супругой из Аннинска ехали?
– Да, – сказал Мазур.
– Проведя там в гостях две надели у гражданина Шагарина
Виктора Тимофеевича, что означенный гражданин подробно подтверждает…
Авторитетный гражданин. Столь же серьезный и засекреченный… Настолько, что не
верить ему ну просто-таки невозможно, в особенности если собственное
болыпезвездное начальство три раза повторило: ты, Бортко, свои хамские замашки
брось и работай, как джентльмен… – Он спросил участливо: – Как же так вышло,
что этот негодяй к вашей жене привязался?
– Если бы знать… – сказал Мазур.
– Значит, вы, вернувшись в купе, увидели, что она лежит
мертвая, а этот мерзавец стоит над ней с пистолетом?
– Да.
– И вы его…
– Да, – сказал Мазур сухо. – Это я умею. Есть
претензии?
– Какие там претензии – законная самооборона плюс особое
состояние души от психологического шока… Ничего необычного я тут не вижу. Любой
мужик бы… – Он поднял голову и остро глянул Мазуру в глаза. – Я необычное
в другом усматриваю. Свидетелей нет, ни единого.
– А что, на такие дела идут, сопровождаемые дюжиной
свидетелей? – жестко бросил Мазур.
– Вы не поняли. Я о проводнице говорю. Исчезла проводница
после прибытия поезда в град Шантарск. Случайно, не у вас в гостях обретается?
– Вот не знаю, – сказал Мазур. – Я в эти детали
абсолютно не посвящен. Сами понимаете: наши особисты мне о своих действиях не
докладывают. Я же не начальник, хоть и звезд изрядно…
