– Ну, тогда, может, и проведем опознание по всей
форме? – спросил Мазур. Кивнул на стену. – Эти фокусы с зеркалами,
насколько помню, совершенно незаконные…
Бортко яростно сопел.
– Сам знаю, – сказал он, немного остынув. – А
незаконные они потому, что на законное опознание у меня санкции нет и никто мне
ее не даст. Ты ж у нас со всех сторон прикрытый, супермен хренов, из-за тебя
меня генералы раком ставить будут… И свои, и чужие. Так что выпорхнешь ты
отсюда, весь в белом, а я останусь понятно в чем… – Он окончательно успокоился,
сел у стола, закурил. Глядя в пол, громко спросил:
– Все его опознали?
– Все, – сказал сидящий у двери.
– А толку-то от этого… – поднял на Мазура злой и упрямый
взгляд. – Так вот, Ихтиандр, – нисколечко не верю, что тут имеют
место некие шпионские игрища. Я, конечно, полный болван во всем, что касается
шпионажа, но в этой комнатушке сижу давно и этот город знаю вдоль-поперек. Ты
мимоходом вляпался в некую уголовщину, вылез из нее благодаря выучке, положил кучу
трупов, да вот жену не уберег… Так мне вещует опыт, а опыта у меня богато. Так
оно все и было. И никак иначе. Я не требую, чтобы мне выдавали государственные
тайны, но обо всем, что касается моих клиентов, хочу знать как можно больше.
Усек?
– Я могу идти?
– А ты мудак, – сказал Бортко. – Уж прости за
прямоту.
– Какой есть.
– Может, фотографии с кладбища показать?
– Чтобы я озлился и помог следствию? – хмыкнул Мазур,
уже успевший встать. – Не пойдет, точнее, не выйдет. Ты уж извини, но
что-то мне не верится, будто тебе удастся чего-нибудь путного достичь… Уж
мне-то виднее, – усмехнулся он горько. – Право слово, виднее.
Они стояли по обе стороны стола и смотрели друг другу в
глаза. Сидевший у двери, казалось, и не дышит вовсе. Мазур и в самом деле
чувствовал себя чуточку подонком – но он и впрямь не верил, что Ведмедю удастся
чего-то добиться: не тот расклад, не тот народ. Все концы обрублены, иные сам
рубил…
– Ну ладно, – сказал Бортко. – Сам попытаюсь.
Есть, знаешь ли, опыт…
– Бог в помощь, – вежливо сказал Мазур.
Повернулся к двери. Неприметный парень невольно дернулся,
собираясь загородить дорогу, но Мазур краешком глаза отметил, что полковник
остановил его жестом. И пробасил в спину:
– Ты запомни для сведения, Ихтиандр: это у себя там ты –
король. Морской царь. А если ты в моем городе во что-нибудь такое влипнешь –
могут и генералы не спасти. И пока ты здесь, я с тебя не слезу, честно
предупреждаю….
– Учту, – сказал Мазур, четко повернулся через левое
плечо и вышел.
Шагал по коридорам, не различая встречных, в голове была
совершеннейшая каша. Только сейчас ему стало приходить в голову, что игра пошла
гораздо серьезнее, чем представлялось. Если профессионализм тех, кто пытался
расколоть их вчера, еще можно было свалить на пресловутые «мафиозные структуры»,
то ночной взрыв (похоже, совпавший по времени с событиями на кладбище) как-то
особенно уж неприятно щемил сердце. Стоит только представить, что это не
наглость, а уверенность в себе, – многое предстает совсем иначе…
Он чуть ли не запрыгнул в машину, яростно хлопнул дверцей.
Кацуба неторопливо вынул из уха черный шарик на кольчатом шнуре, пожал плечами:
– Интересное кино…
– Все слышал?
– Естественно.
– Как думаешь, он не блефовал насчет кладбища?
– Так проверить-то – минута дела, – сказал
Кацуба. – И не проходит у меня впечатление, что ты, голубь, нас втравил в
паскуднейшую историю…
– А ты на моем месте сидел бы сложа руки?
– Да я ж тебя не упрекаю, – сказал Кацуба. –
Просто паскудных историй терпеть не могу – потому что работать заставляют, как
папу Карло, чтобы их затушевать… А ты за меня работать не будешь, понятное
дело.
– Хочешь, поработаю, – равнодушно отмахнулся Мазур.
– Ох, смотри, голубь, – хитро глянул на него
Кацуба. – Поймаю на слове, у меня это запросто, а у генерала еще проще… –
Он смотрел насмешливо и непонятно. – Помнишь «Джентльменов удачи»? «Косой,
ты нырять умеешь?»
– Ладно, поехали, – нетерпеливо пошевелился Мазур.
– Погоди, – сказал сквозь зубы майор. – Сейчас вся
эта орава на красный остановится – я и рвану. И хвостик получится заблокированным…
Башкой не верти! – прошипел он. – В зеркальце глянь с равнодушным
видом, развались, сигаретку вытащи, словно мы тут еще час проторчать собрались
за дружеской беседой – или ждем кого…
Мазур посмотрел в зеркальце, но ничего особенного не
усмотрел – поблизости, по обеим обочинам улицы с односторонним движением,
стояло несколько припаркованных машин, и люди сидели в трех из них.
– Который? – спросил он тихо.
– Вон та «семерочка» цвета мышиного помета, – оскалился
Кацуба. – Только она нас не с самого начала пасла – когда выехали с базы,
у зверосовхоза на хвост села совсем другая, а этим нас уже где-то в центре
передали… Ребятки наглые, если полезли за нами к самому РУОП, – только это
еще ни о чем не говорит, в смысле возможной идентификации… опа!
Мазур ждал рывка, но Кацуба рванул машину в самый
неожиданный момент, так что каперанга швырнуло назад, и он выронил за окно едва
прикуренную сигарету. С хищной улыбкой под реденькими усиками Кацуба выписал
крутой вираж, под отчаянный визг покрышек ушел влево, на красный, разминувшись
в паре микронов с дернувшейся было на зеленый «Газелью», из-под колес брызнули
воробьями прохожие – это майор с великолепным пренебрежением к правилам
хорошего тона проскочил прямо по кромке тротуара. Машина промчалась до очередного
светофора, оставляя сзади скрип тормозов и разноголосую матерщину клаксонов,
свернула на зеленый, начертила еще пару виражей, наконец неспешно, вполне
культурно влилась в поток на Энгельса, уже ничем не выделяясь. Никакой хвост
удержаться бы не смог.
– Ну, ты даешь… – покрутил головой Мазур.
– А ты так не умеешь?
– Умею. Только к чему так дергаться было? Они ж прекрасно
знают, что мы обитаем на базе. И другой туда дороги, кроме как мимо
зверосовхоза, нету. По воде разве что…
– Сам знаю, – сказал Кацуба. – Но едем мы, дружок,
не на базу, и мне совершенно неинтересно, чтобы они вычислили ту хату, где нас
ждут…
– А-а…
– Обратил внимание – он тебе не задал ни единого вопросика
про твои лихие подвиги на тех двух «малинах»? Я про Бортко.
– Пожалуй, он и не знал, – сказал Мазур,
подумав. – Иначе держался бы по-другому, несмотря на все ему напоминания о
предельной деликатности. РУОП исстари живет в контрах с прочими службами, но
есть же у них корпоративная солидарность, не хуже нашей, когда мента хлопнут,
они все на дыбы встают…
