– Ну вот, – сказал Мазур равнодушно.
«Жигуль» наконец-то пошел на обгон, наддав на очередном
повороте. Места были глухие, слева – лес, справа – равнина и сопки, так что
Мазур бдительно проводил взглядом обогнавшую их машину: двое, молодые, в их
сторону и головы не повернули – что, впрочем, еще не повод для благодушия…
Ага! Светлый «Жигуль» вдруг стал тормозить – и тут же за его
задним сиденьем отчаянно замелькали пронзительно-синие вспышки. И такие же
вспышки, словно отражения в невидимом огромном зеркале, запульсировали сзади и
сбоку.
Три машины, сверкая милицейскими мигалками, откровенно взяли
их в «коробочку». Впереди – «Жигуль», слева – второй, синий, сзади нарисовался
белый «Рафик». Тот, что сидел в синих «Жигулях» рядом с шофером, здоровенный
лоб в серо-белом милицейском камуфляже, приспустил стекло и высунул руку с
полосатым жезлом, небрежно помахал, словно забивал гвоздь. И убрал руку,
покосился со спокойной властностью, должно быть, полагая, что сделал достаточно
и теперь вправе ждать немедленных результатов.
Михась вопросительно глянул.
– Притормози, – сказал Мазур. – Только ушки держи…
Кивнув, Михась стал тормозить, уходя к обочине. Все три
машины, будто соединенные невидимыми ниточками, повторили маневр, по-прежнему
светя синими вспышками. И в «Рафике» обмундированный мент – желтеет цевье
автомата, а из-за его спины, напряженно застыв, таращатся трое в штатском.
Неуловимым движением Михась передвинул наплечную кобуру,
выжал сцепление и остановился. «Коробочка» была заперта, три машины, встав
почти впритык, блокировали «Волгу» с трех сторон – правда, возникни такая
нужда, Михась ушел бы по целине, что по асфальту. Мотора он не выключил,
конечно, и ноги держал на педалях, а правую руку с рычага так и не снял.
Мимо равнодушно пролетали машины, встречные и попутные,
кое-кто любопытно косил глазом, но останавливаться, понятно, не собирался –
синие мигалки, все три, по-прежнему работали с идиотским усердием часового
механизма.
Тот, с жезлом, наконец вылез, из «Рафика» выскочил рыжий
автоматчик и, расставив ноги, замер у капота, подстраховывая своего капитана –
Мазур разглядел звездочки на погонах. Пока что в капитане ничего
подозрительного не усматривалось: личность, правда, насквозь мрачная и
неприветливая, но они нынче все такие, словно в понедельник их мама родила…
Молчание, пожалуй что, и затягивалось. Вероятнее всего,
капитан ждал, что водила вылезет из машины и встанет на полусогнутых. Если так,
ждал напрасно.
Видимо, ему и самому это пришло в голову – сделал шаг вперед
и легонько постучал концом жезла по боковому стеклу, каковое Михась неспешно и
опустил после кивка Мазура.
– Документы попрошу, – изрек капитан невероятную
банальность. – На машину и ваши.
Михась столь же неспешно достал все из бардачка и протянул в
окно. Документы были неплохие – та самая липа, за которой стоит государство,
способная выдержать не только беглый дорожный осмотр невооруженным глазом.
Согласно ксивам, которые проскочили бы любую компьютерную проверку, словно
мокрый кусок мыла по водосточной трубе, машина принадлежала некоему сыскному
агентству, где Михась с Мазуром (поименованные чужими фамилиями) и имели честь
трудиться. Отсюда и пистолеты, совершенно законные.
У прочих, сидевших в машине, капитан документов требовать не
стал. Зато Михасевы изучал с величайшим тщанием – Мазур держал его краешком
глаза, сосредоточив все внимание на автоматчике, с непроницаемо-равнодушным
видом нажевывавшем резинку. Остальные сидели в машинах, не проявляя ни
малейшего желания вылезти. Не поднимая взгляда от документов, капитан бросил:
– Мимо Зубатовки проезжали?
– Естественно, – пожал плечами Михась. – Я ж из
Шантарска еду, другой дороги вроде бы и нету…
Капитан прямо-таки просиял, захлопнул водительские права и
махнул ими в сторону:
– Багажник откройте, пожалуйста.
– Нет, что такое? – без малейшего наигрыша поморщился
Михась. – В аэропорт опаздываем…
– Мимо Зубатовки проезжали?
– Ну.
– «Волга» с двумя пятерками в номере?
– Ну.
– Багажник откройте, пожалуйста.
– Вообще-то для осмотра багажника ордер полагается… –
задумчиво сообщил Михась.
– Это точно, – ничуть не сердясь, кивнул
капитан. – Потому я вам его открыть и не приказываю, а вежливо прошу. Ваше
дело – отказаться. Только тогда придется проехать в управление, где мы вас в
полном соответствии с законом три часа продержать можем… А самолет-то, поди,
раньше улетает? В общем, думай, мужик, сам себе проблемы создаешь…
– Открой, – негромко произнес Мазур.
И, пока Михась вылезал из машины, чуть развернулся на
сиденье, так что кончики пальцев оказались под полой куртки, в непосредственной
близости от пистолета. Благо автоматчик затопал следом за Михасем к багажнику,
у «Волги» остался один капитан, у которого кобура где-то под бушлатом, снаружи
ее не видно, если кто-то из сидящих в машинах и начнет баловаться с оружием,
всегда можно опередить, не особенно и подставляя под неприятности тестя с
тещей…
Капитан положил жезл на кромку полуопущенного стекла, словно
прицелясь им в Мазура:
– А у вас документики имеются?
– А как же, – сказал Мазур.
– Взглянуть можно?
В следующую секунду льдисто-туманная струя ударила Мазуру в
лицо, гася сознание дурманящей волной.
…Едва он смог совершенно точно определить, что из
беспамятства вернулся в реальность, принялся, не шевелясь, анализировать
ощущения. Ощущения были довольно безрадостные: вокруг царит душный мрак (но это
исключительно из-за надежно нахлобученного на голову глухого капюшона), руки
схвачены за спиной «браслетами», с обеих сторон, плотно сжав боками, устроились
неизвестные живые объекты, явно относящиеся к гомо сапиенс. А судя по
окружающим звукам, они еще в машине и куда-то едут.
Стараясь ворочаться как можно неуклюжее – пусть думают, что
он медленно очухивается, – Мазур провел по левому боку рукой и тут же
убедился, что кобура под мышкой пустая. Что ж, следовало ожидать…
Движение не прошло незамеченным – его сжали боками еще
теснее и для надежности мертвой хваткой стиснули оба запястья. В целях
дальнейшей проверки Мазур попытался было спросить во весь голос:
– В чем…
Ровно столько и удалось произнести – в шею под челюстью тут
же уперлось нечто твердое, но на дуло пистолета вроде бы не похожее, и довольно
спокойный голос сообщил:
– Будешь орать, вырублю шокером. Сидеть тихо.
Мазур послушно заткнулся, поскольку это на данный момент
было единственно верной линией поведения. В такой позиции и супермену выгоднее
на время поджать хвост, благо убивать пока что не собираются – сто раз могли
угрохать еще на шоссе, будь такой замысел… Означает ли то, что им не по нраву
возможные вопли, что он имеет дело отнюдь не с какой бы то ни было
государственной конторой?
