– Да объясни ты толком! – воззвал Витек. –
Газета-то толстая, там много всего…
Перелистав страницы – и порвав при этом парочку, Кацуба
сложил газету пополам, так, что с обеих сторон оказалась пресловутая статья,
взмахнул ею под носом у незадачливого главного редактора:
– Твоя работа?
– Ну…
– Ага, – сказал Кацуба, прямо-таки лучась счастьем и
радостью. – Ты писал, значит?
– Ну, вообще-то… Не то чтобы… А в общем…
– Такты?
– Я…
– Яйца вырву, – ласково сказал Кацуба. – Выкину из
окна – и полетишь ты у меня, как фанера над Парижем. Ты что это тут написал про
зама по хозчасти, который генералам ловит сосок прямо на улице, в машину
затаскивает, в бане по печенкам стучит, чтобы ложились под гостей без лишнего
писка? – И вновь подпустил блатного надрыва: – Курва ты долбаная, я ж и
есть зам по хозчасти последние семь лет и никакого другого зама там сроду не
бывало! Тебе бумагу предъявить? – Он выхватил офицерское удостоверение
личности, раскрыл, сунул парню под нос. – А ну, выползок, декламируй
вслух! А то пну!
Тот торопливо забубнил:
– Майор Щербак Василий Васильевич, заместитель командира по
хозяйственной части в/ч 35773…
– Ну, понял, блядь? – торжествующе возгласил
Кацуба. – Я и есть зам по хозчасти. И в жизни я телок по улицам не ловил,
как ты тут накропал, а уж тем более в бане их не нежил. Да если моя баба эту
херню прочитает, она об меня все тарелки перебьет, а потом кастрюлями башку
отполирует… Ты вот у Вовки спроси, он мою бабу знает, сто лет вместе служим – не
баба, а чистая зондеркоманда. Если ей твоя говенная газетка в лапы попадет, мне
и на Северном полюсе покоя не будет, хоть домой не возвращайся… Вовка, скажи!
– Это точно, – сказал Мазур. – Кранты Ваське
придут…
Он добросовестно играл свою роль – с грозным видом топтался
посреди комнаты, в самых патетических моментах майорских монологов поливая
съежившегося в кресле газетера зверскими взглядами, недвусмысленно помахивая
кулаком. На газетера жалко было смотреть.
– Да откуда ты на мою голову взялся, сука типографская? –
воззвал Кацуба к потолку, долженствующему изображать небеса. – Жили-жили,
не тужили – и нате вам, пироги с котятами! Мне чихать, что ты там накропал про
подводные лодки и атомные бомбы, пусть с тобой за это наши особисты разбираются
– а они тебя, гада, вскорости возьмут за кислород! – но за то, что ты про
меня вагон херни нагородил, я тебя сейчас понесу на пинках по всем углам, и ни
хера мне за это не будет, все равно за тобой, того и гляди, особисты явятся,
попинают еще почище!
– Вы не особенно-то… – подала голос девчонка. Кацуба
развернулся к ней:
– А ты сиди и не вякай! Ты кто такая?
– Невеста, между прочим! – отрезала она
задиристо. – Скоро заявление подадим, вот!
Она даже привстала с задорным видом, явно намереваясь
защищать кавалера от любых посягательств. Созерцавший ее Мазур уже примерно
догадывался, кто будет главой семьи, если дойдет до законного брака, –
парнишечка выглядел сущей тряпкой, отнюдь не подходившей на роль крутого
репортера а-ля Невзоров. А это уже странно и заставляет задуматься…
– Да какое заявление? – заржал Кацуба. – Я ж ему
вскорости женилку оторву, и будет он тебе без всякой надобности!
– Жди, разорался! – огрызнулась девчонка. –
Разобью сейчас окно, заору на всю улицу…
Видимо, как только она поняла, что нападавшие к уголовному
миру определенно не относятся, твердо решила сражаться за двоих.
– Я тебе заору! – пообещал Кацуба. – Сиди смирно!
– А ты мне не указывай! Крутые нашлись!
– Нет, лялька, ты сама подумай, – с надрывом
пожаловался Кацуба. – Он же меня подставил, твой хахаль, как в жизни не
подставляли! Говорю тебе, сроду мы никаких девок силком в баню не таскали! На
кой хрен оно нам надо, если шлюх и так немеряно, только свистни? – И
сыграл мгновенную смену настроения, у пьяных в дым весьма частую: – Не, я ему
щас всю жопу распинаю, а Вовка тебя подержит, чтобы не дрыгалась. Так я тебя к
окну и подпустил…
– Ох, Витька, говорила я тебе, что вляпаешься… – вздохнула
она с таким видом, словно была лет на десять старше.
– А куда деваться? – машинально огрызнулся он, но умолк,
побледнев.
– Ах ты, падла! – рявкнул Кацуба и кинулся к нему –
Деваться ему некуда? Щас ты у меня головой в унитаз денешься!
– Э! Э! Э! – заорал Мазур, обхватив его поперек
туловища и оттаскивая подальше. – Вася, не заводись, что-то я тут чую за
всем этим хитрожопое…
Кацуба с превеликой неохотой дал себя оттащить и малость
успокоить. Закинул голову, присосавшись к бутылке – но на сей раз, Мазур
заметил, только делал вид, будто хлебает. Роли определились, и Мазур, честно
отыгрывая свою, сообщил:
– Витек, ты его не заводи, он в Афгане контуженный и битый
по горячим точкам, в любой психушке с распростертыми объятиями примут, так что
ментами не пугай, отмажется… Ты мне скажи честно: ну на кой хрен ты про него
такую херню написал? Точно тебе говорю, херня полнейшая. Ты, если можешь
оправдаться, язык на запоре не держи, я его долго не удержу…
– Удавлю, блядь! – взвыл Кацуба, не трогаясь, однако, с
места.
– Говорила я тебе, влипнешь! – укорила жениха юная
невеста.
– Лизка! – прямо-таки взревел тот.
– Молчать! – рявкнул Кацуба. Покачался посреди комнаты,
круто свернул к постели и плюхнулся рядом с отшатнувшейся невестой
Лизой. – Лиза, говоришь? Лиза-Лиза– Лизавета, я люблю тебя за это, и за
это, и за то, что ты пропила пальто… Лиз-за, ты со мной не играй, а то озверею…
Во что этот придурок влип, говоришь? Ну-ка, колись, а то будет тут
варфоломеевская ночь… Если он тут ни при чем, ты мне покажи, кто при чем, чтоб
я ему яйца и выдернул…
Газетер дернулся – но Мазур, заслонив его спиной, показал
вынутый из-под куртки пистолет. Потом демонстративно пистолет уронил, так,
чтобы девчонка видела, не спеша подобрал.
– Вовик! – радостно заорал Кацуба. – Я, бля, и
забыл, что пушку брал! – Выдернул пистоль из кобуры, неуклюже помахал им
возле свеженькой Лизиной мордашки. – На дуэль вызывать не буду – влет
подстрелю!
Вот теперь лица у молодой парочки стали одинаково бледными.
Черные пистолеты выглядели убедительно, а разобиженные господа офицеры
выглядели достаточно пьяными, чтобы не думать о последствиях…
Перехватив умоляющий Лизин взгляд, Мазур отобрал у Кацубы
пистолет:
– Вася, Вася! Ты ж так в нее шмальнешь, а она ни при чем,
чуешь? Лизавета, ты уж не темни, душевно тебя прошу, нашкодили – извольте
выкручиваться… Я Ваську знаю…
– Они его завербовали! – выпалила Лиза с отчаянным
лицом человека, прыгающего в одежде в холоднющую воду. – Вот и ходит
теперь на поводке, как пудель!
