Возражений у капитана имелась масса, достаточно взглянуть на
его разочарованную физиономию, но он их благоразумно удержал при себе. Лаврик
знал, какие документы себе нарисовать: перед военной прокуратурой «сосед»
поневоле должен был стушеваться, потому что сам, подобно армейцам, под этой
веселой конторой ходит…
Уходя, капитан послал Мазуру столь откровенный взгляд,
означавший что-то вроде: «Как я жажду нашей новой встречи, милый!», что даже
стенографист выдавил из себя кислую улыбку, не говоря уж об адмирале с Крайко,
ухмылявшихся предельно откровенно, с адресованной Мазуру жестокой насмешкой.
– Надо же, как он с вами жаждет побеседовать, дружище
Фрегат… – протянул Лаврик.
– Я не Фрегат, – сказал Мазур.
– Да уж какой из вас фрегат… – согласился адмирал. –
Скорее топор, который плавает хреново… Интересные новости нам принес в клювике
«сосед», верно? Ну, так зачем вам понадобилось мочить бедного мальчика?
– Это они… Они сами, – сказал Мазур, чувствуя себя
полным идиотом.
– «Соседи»?
– Да.
– А им – зачем? Из врожденной подлости? – Лаврик
досадливо поморщился. – Да им этот мальчишечка был крайне необходим живым
– чтобы дополнить увлекательные показания этого Лобанова…
– Думаете?
– Не думаю – уверен, – сказал адмирал. – Потому
что успел кое-что проверить. Интересная мозаика складывается, дражайший Кирилл
Степанович. Неопровержимо установлено, что Нефедову дал деньги на издание
газеты и помог побыстрее получить лицензию не кто иной, как Ярополов. А
магазинчик и та квартира, откуда вы столь киногенично освобождали своих
«товарищей по плену», как столь же неопровержимо доказано, принадлежат все той
же фирмочке «Синильга», которая с таким постоянством всплывает в связи с вами,
о чем ни зайдет речь… – Он на миг озверел лицом и пристукнул ладонью по столу. –
Я вас умоляю: хватит мне преподносить старую песню о компрометации!
Не-ло-гич-но! Уж простите профессионала – нелогично и глупо! Если принять этот
вариант, мы обнаружим, что они вас «компрометировали» ценой ощутимейших для
себя потерь. Засвечены их люди – мы ведь быстренько установим тех, кто провел
инсценировку вашего «похищения», засвечены их объекты. Мало того – этот их
Лобанов вдруг признается в двойном убийстве для того только, чтобы доставить
вам побольше неприятностей! Это даже не «мыльная опера» – боевик для дошколят
«Пузырь, соломинка и лапоть»! Что там у вас еще в запасе? Все сговорились
против вас – и «соседи» тоже? Весь мир идет на вас войной? Бедное мое дитятко…
– Он был в непритворной ярости, хоть и старался сдерживаться. – Вы мне
лучше объясните, почему убивец Лобанов валит все именно на вас! Его босс мертв,
Ярополов мертв – вот вам два прекрасных кандидата, на которых любой
мало-мальски смышленый злодей с радостным визгом и повесил бы все, начиная от
Адама и кончая вчерашней аварией молоковоза возле зверосовхоза! И попробуйте вы
его уличить! Нет, он отчего-то прицепился к вам… Где вы были вечером седьмого?
– На базе.
– На фуязе, – сказал Лаврик. – Капитан, каюсь, у
меня в отношении к вам начинает рождаться этакая легонькая брезгливость – то ли
вы меня упорно считаете дураком, то ли сами не продумали все, как следует… Мы
же не в расположении зачуханного стройбата, в конце-то концов! Перемещения
машин вашей группы в журнале, как и надлежало, не регистрировались, но часовые
проинструктированы… Ваша «Волга», где, кроме вас, находился еще один орелик,
предположительно – старший лейтенант Бирюков, покинула базу чуть позже
одиннадцати вечера и вернулась около часа ночи. Где вы раскатывали?
– Бог ты мой, – сказал Мазур. – Да за водкой
ездили, если уж откровенно. Я вам могу во всех подробностях киоск на
Кутеванова, где мы затарились «Абсолютом», описать и даже нарисовать. И
киоскершу описать могу: Саша Бирюков ее минут десять в гости зазывал, она его
хорошо должна помнить. Меня малость похуже, я в сторонке торчал, не до девочек
было…
Голема пришлось сдать – все равно его вычислят максимум
через полчаса. Ничего страшного, впрочем: он о таком раскладе заранее
предупрежден и будет с железным упорством держаться легенды, благо «Абсолют»
они покупали именно там, и с юной ларечницей Сашка заигрывал достаточно долго,
чтобы запомнила как следует… Как они брали комбинезоны со склада, как клали
назад, не видела ни одна собака, оружие и гильзы покоятся на дне Шантарского
водохранилища в километре от берега – тут все чисто, комар носу не подточит.
Однако, похоже, все это как раз против него и оборачивается…
– Значит, за рулем был все-таки Бирюков?
– Да, – сказал Мазур. – Это криминал?
– Вот смотрю я на вас, капитан, и, честное слово, сожалею о
позабытых временах «активного следствия»… – признался Лаврик. – Впрочем,
нельзя сказать, что они канули в забытье во всей полноте…
– Валяйте, – сказал Мазур. – Раз пошла такая
пьянка… Вы уже наверняка пролистали мое досье, прекрасно знаете, что не
противопоказан мне ни пантопон, ни прочие «микстурки правды». Я просто требую,
в конце концов, чтобы меня побыстрее накачали пантопоном или иной гадостью…
«Вообще-то и без его соизволения накачают, и весьма скоро,
надо полагать. Ну и ладушки. Конечно, может очень быстро выплыть на свет божий
убийство Прохора, но лучше уж отвечать за него, чем оказаться в роли источника
по кличке Фрегат».
– Можем, конечно, и накачать, – задумчиво сообщил
адмирал. – Вот только, к великому моему сожалению, не уверен я, что это
нас приблизит к истине. Вы ведь профессионал, превзошли все методики поведения
на допросе. Не хуже меня знаете, что и хваленые «сыворотки правды» сплошь и
рядом дают сбои…
– Но, насколько я понял, меня еще не приговорили? –
спросил Мазур.
– А голосок-то дрогнул самую чуточку… – осклабился Лаврик.
– Интересно, у вас на моем месте не дрожал бы? –
огрызнулся Мазур.
– Как знать, может, и дрожал бы… Конечно, никто вас пока не
приговаривал. У меня пока что и ордера нет. Но будет, – обнадежил
адмирал. – Очень скоро будет. Тогда и побеседуем уже всерьез, закрутим
карусель на полную мощность – с очными ставками, перекрестными вопросами и
прочими прелестями. И Бирюкова порасспросим, и вашего командира, и кой-кого
еще…
– А «соседи»? – спросил Мазур с вялым ехидством.
– Я вас могу на сей счет успокоить. – Лаврик снял
пенсне и принялся его протирать носовым платочком. – К ним вы попадете не
раньше, чем вас выпотрошу я. Тут, как вам должно быть ясно, открывается широкий
простор для комбинаций: можно вас им передать, на чем они усиленно настаивают,
а можно и не передавать. Очень уж чревато – человека с вашей памятью и опытом
отдавать посторонней конторе, пусть и братской, на вас висит столько подписок и
отчетов, что людям сухопутным совершенно ни к чему знать про иные морские
забавы…
Угроза была неприкрытая. Хватало в прошлом ситуаций, когда
проштрафившийся до трибунала не доходил, поскольку покидал наш бренный мир
гораздо раньше, чем ему хотелось. Кроме внутренних расследований, бывают еще
внутренние приговоры – но выносят их не раньше, чем вина будет доказана
неопровержимо. А пока что есть темные места и прорехи в слепленном на скорую
руку обвинении, Мазур вовсе не пытался прибавить себе бодрости, он просто знал,
что голова еще торчит над водой. Как бы ни свирепело командование, какие бы
маты ни сыпались в высоких кабинетах, какую бы накачку Лаврик ни получил –
офицеров его ранга и биографии не списывают в расход походя, тут вам все-таки
не Голливуд… Или это он себя старательно убаюкивает?
