– Вам не кажется, что за нами кто-то летит? – спросила
она внезапно.
Мазур старательно прислушался. Шум двигателей теплохода
совсем не слышен, чуть заметно шумит рассекаемая форштевнем вода, но с неба
никаких звуков вроде бы не доносится.
– Может, и послышалось, – сказала она торопливо. –
Но однажды так явственно слышался шум в небе, то ли самолет, то ли вертолет, не
разобрала. Далеко позади. И вроде бы красный огонек перемещался. Очень высоко.
Тут проходят трассы?
– Конечно, – сказал Мазур. – Может, рейсовый и
видели. Хотя я к майору все-таки схожу, пусть поставит кого-нибудь до утра на
корме, чтобы смотрел и слушал…
– Неловко как-то, решат, что подняла панику… Показалось,
скорее всего.
– Ничего, – сказал Мазур. – В таких делах лучше
перебрать, чем проглядеть…
Они еще минут пятнадцать простояли у перил, перебрасываясь
редкими фразами, но подозрительных звуков в небе так и не услышали, а
подозрительных огней не усмотрели. Взглянув на часы, Мазур махнул рукой:
– Ну все, со спокойной совестью можно покидать пост. Или
хотите помедитировать в одиночестве?
– Да нет, какие медитации?
Пожалуй, и впрямь не походило, чтобы она все это время так
уж тяготилась его присутствием. При современном развитии спецтехники баловаться
с миниатюрной рацией можно и в каюте… Даже не обязательно вывешивать антенну в
иллюминатор.
– Тогда пойдемте спать? – спросил Мазур. И поторопился
добавить: – Каждый в свою сторону, конечно…
Глава 10
Профессионалы
Четверых Мазур оставил возле двух изб, где высоко вздымалась
радиоантенна, а неподалеку все еще обитал в яме гнуснопрославленный
медведь-людоед, – то ли он почуял идущих, то ли просто бдил по ночному
времени, слышно было, как порыкивает и дерет когтями бетонные стены.
Остальные шестеро бесшумной вереницей скользнули дальше, по
обочине узкой тропинки, держась возле крайних деревьев, так, чтобы луна
осталась слева, и тени идущих слились со сплошной стеной леса, скользили по
стволам, изламываясь. Мазур назад не оглянулся ни разу – четверых с майором во
главе хватит за глаза. Если пленный не соврал, там только двое, а если и
соврал, во что, вспоминая глаголевских орлов, плохо верится, все пройдет точно
также…
Он двигался последним, критически наблюдая за неузнаваемой в
покрытом «лохматками» комбинезоне помощницей прокурора. Правда, поневоле
приходилось признать, что пока что никаких хлопот она не доставляла и не давала
поводов для критики. Шла довольно тихо, не наступая на частенько попадавшиеся
сухие ветки, – быть может, и не врала насчет безмятежного детства,
проведенного близ мичиганских лесов. Впрочем, спотыкаться и сослепу ломиться
сквозь кусты было бы мудрено: луна светила, словно спятивший прожектор, так,
что злость брала, тени казались аккуратно вырезанными из черной фотобумаги, все
вокруг напоминало старинную гравюру без малейших переходов-полутонов меж черным
и белым, желтый круг, покрытый темными пятнами сухих морей, пробуждал в крови,
честное слово, древнее желание выть долго и протяжно, захлебываясь звериным
ликованием. В диком несоответствии с моментом Мазур отчего-то вспомнил, как
капитан-лейтенант Рудницкий, хлебнувший в операции «Оркан» столько, что хватило
бы на четверых, сошел с ума и зациклился на одном-единственном страхе:
панически боялся, что на ровном месте, средь бела дня, вдруг провалится в
далекое прошлое, и это неимоверно обострялось как раз в лунные ночи, как ни
завешивали окна в палате, как ни подбирали палату так, чтобы лунный свет в нее
не проникал, бедолага неведомым шестым чувством угадывал наступавшее полнолуние
– и начиналось…
Позади, несомненно, уже расставались с жизнью радист и его
напарник, согласно здешнему штатному расписанию обитавшие по соседству с
медведем. Уже на берегу, сразу после того, как они оттащили в тайгу черные
резиновые лодки, майор Прагин вполне будничным тоном сообщил Мазуру, что
наверху мудро порешили свидетелей, за исключением языков, не оставлять. Шутник
со страстью к каламбурам мог бы заметить, что свидетелей порешили порешить. У
Мазура эта новость не вызвала ни внутреннего сопротивления, ни приступов
гуманизма – всех мало-мальски непричастных обитателей отсюда уже убрали,
остались откровенные холуи, хоть краешком, да замешанные в охотничьих играх,
сами выбирали судьбу, нечего о них и плакать…
Шагавший впереди поднял руку, и вереница враз застыла на
месте. Мазур рысцой выдвинулся в авангард. Тяжело болтавшийся на шее ночной
бинокль не понадобился – впереди, на огромной прогалине, чуть призрачно белело
длинное строение из рифленых листов оцинкованного железа, крайне напоминавшее
коробку из-под обуви. Два окна, обращенные к опушке, где стоял Мазур, были
темными. Поблизости красовался самый прозаический деревянный сортир, сработанный,
правда, аккуратно, из тесаных досок, – а подальше темной обтекаемой глыбой
стоял вертолет с обвисшими лопастями, со знакомым номером. Посадочная площадка,
выложенная дырчатыми железными листами, вполне могла вместить еще парочку таких
же. У самых деревьев на противоположной стороне прогалины – огромный резервуар
с различимыми даже отсюда красными буквами ОГНЕОПАСНО. Все оборудовано
по-хозяйски, с расчетом на долгую и спокойную жизнь. У входа в домик на гнутом
кронштейне горит яркая лампа, свечей на двести пятьдесят, – ну да, в избе
рядом с радиостанцией работает дизель, кабели проложены под землей, все
удобства…
Мазур все-таки поднял к глазам бинокль, разглядывая большую
конуру, куда уходила толстая цепь, – собачка безмятежно дрыхла. Послюнил
безымянный палец, оттопырил его, повернул вправо-влево. Слабенький ветерок,
едва заметное колыхание воздуха все же присутствовало, – но, облегчая
задачу, ночной зефир струился от домика к засевшим на опушке диверсантам.
Все было расписано заранее, как по нотам. Но Мазур, памятуя,
что повторенье – мать ученья, придвинулся к Джен, показал ей на усыпанную
сухими иглами землю под ближайшей сосной, погрозил пальцем. В серебряном лунном
сиянии ее лицо было совсем юным и азартным. Без дальнейших понуканий опустилась
на землю, села, обхватив руками колени, положив рядом кургузенький
короткоствольный револьвер. Кивнув на него, Мазур погрозил уже кулаком. Она
заверила размашистыми жестами, что все прекрасно понимает и в ковбоев играть не
будет. Для вящего душевного спокойствия револьвер следовало бы отобрать вовсе,
но Мазур опасался, что девчонка начнет барахтаться – страшновато ей в компании
бывших членов КПСС, понимаете ли…
Как заправский дирижер, Мазур принялся управлять своей
командой. Указательным пальцем ткнул в грудь одного из «красных беретов»,
показал на вертолет – мало ли что, вдруг кто-то в нем устроился на ночлег…
Приложил к голове ладони, сделав из двух пальцев каждой руки подобие ушей,
вручил одному из глаголевских орлов пластиковый пакетик, кивнул на конуру. Вряд
ли здешних собачек обучали не подбирать с земли жратву – не было такой нужды.
Можно, конечно, упокоить и из бесшумки – но палить придется наугад, может
завизжать…
