Прижал к уху приемник. Меж отзвуками далеких молний четко
прорвался голос:
– «Гамма-Танго», «Гамма-Танго», я – Русалка. Дядя приехал в
Нантакет, дядя приехал в Нантакет…
«С-сучка», – невольно ругнулся Мазур. Ясно же было
сказано, полная тишина в эфире, вертолет уже на подлете, вдали определенно
слышится знакомое стрекотание – но все равно, подставляет всех, паршивка, мало
ли кто может перехватить произнесенные на чистейшем американском диалекте
английской мовы донесения…
Впрочем, она выгодно отличалась от большинства женщин,
привыкших висеть на телефоне часами. Еще несколько раз повторила радостное
известие про дядю, наконец-то нагрянувшего в Нантакет, и, не дожидаясь ответа,
выключила рацию, стояла, осторожно подергивая антенну. Шум вертолета
приближался. Мазур терпеливо ждал. Видимо, неведомый абонент, с которым она
связывалась, держал свою бандуру на круглосуточном приеме – оттого так быстро и
управилась. Но что это должно означать? Ну никак не могут они прислать сюда
потаенно свою группу захвата, даже в нынешние идиотские времена поджилки
слабоваты для подобного финта…
«Вертолет идет на приличной высоте, – мельком отметил
Мазур. – Глуповато, следовало бы на бреющем, черт этих сухопутчиков
поймет… Минут через пять будет здесь».
Он вышел из-за сосны навстречу Джен и, обаятельно улыбаясь,
спросил:
– Чей дядя-то, Русалка?
Револьвер она выхватила из кармана чисто автоматически, но
Мазур, не обинуясь, поймал ее запястье на примитивный «катет, катет», слегка
крутанул, подхватил на лету тяжелую игрушечку и переправил себе в карман.
Отступил на шаг, оглядел девушку с ног до головы, хмыкнул:
– Последние желания есть?
Пожалуй, он переиграл со своими шуточками. А может, она в
панике решила, что коварные русские медведи по всегдашнему своему обыкновению
строили козни, и сейчас ее соотечественников тихонько режут. Бросилась на Мазура,
как распрямившаяся пружина, в самом пошлом стиле гонконгских боевиков пытаясь
достать его ногой по буйной головушке.
Не достала, конечно. Он из чистого любопытства поиграл с нею
секунд тридцать, перемещаясь на поляне и работая в активной обороне – хотелось
посмотреть, чему ее за океаном учили. Девочка с упрямством, которое Мазур в ней
давно подметил, крутилась, как юла, дрыгая ручонками-ножонками, и получалось у
нее плохо – в бушлате, бронежилете, комбинезоне с теплой подкладкой и высоких
армейских ботинках класса не покажешь, это тебе не в невесомом кимоно порхать
по залу…
Довольно скоро он понял, что девочке кто-то старательный и
небесталанный прилично поставил курс каратэ с добавками из пары-тройки других
зубодробительных дисциплин – но это не армия, ручаться можно, особо серьезной
школой и не пахнет… Ему стало скучно, пора было кончать, чтобы успеть
приглядеться к вертолету.
Поймал Джен за кисть во время ее выхода из очередного
головокружительного пируэта, умело скрутил, большим пальцем весьма невежливо
влепил под горло – от этого еще никто не умирал, а вот двигательной активности
на пару минут поубавится… Когда она согнулась, судорожно пытаясь ухватить хоть
глоточек воздуха, прижав руки к горлу, Мазур ухватил ее за запястья, быстренько
обмотал их веревкой – у него на поясе висел приличный моток, вещь в хозяйстве
нужная, – свободный конец привязал к тонкой сосенке. Выхватил у нее из
кармана рацию и, не раздумывая, грохнул о дерево потолще. Хваленая американская
техника оказалась не на высоте – только осколочки полетели. Быстро огляделся,
нашел подходящий наблюдательный пункт, задрал голову. Джен застонала, подняла
голову.
– Сидеть тихо! – страшным шепотом рыкнул Мазур, глядя в
небо.
Сверху вниз по отлогой дуге пошла синяя ракета, ярко
светившаяся на фоне низких серых облаков, так пока что и не разразившихся
дождем. Вертолет, закладывая вираж, снизился метров до двухсот – темно-зеленый
Ка-33 той модели, что применяется в противолодочной авиации и морской пехоте,
только этот был без носового гидролокатора, на суше совершенно бесполезного.
Бортовой номер «триста пятнадцать», двойной винт, знакомая машина, на которой
ему пришлось полетать даже больше, чем поездить в такси. Вот только по сторонам
кабины висят обтекаемые топливные баки неизвестного образца, раньше таких
что-то не приходилось видеть…
Вертолет резко пошел вверх и вперед, и за секунду до того,
как склон сопки заслонил его от Мазура, каперанг еще успел заметить – правый
топливный бак отделился от борта, по инерции немного пролетел вперед, прежде
чем перейти в пике…
Наверное, его заставил в броске кинуться наземь тот же
звериный инстинкт, выручавший не единожды. Умом он понимал, что с вертолета
заметить его невозможно, но тело само сработало, он упал, перекатился, прижав к
земле Джен, а из подсознания уже рванулся немой крик: «БОМБА!»
Веки сами сомкнулись от нестерпимого грохота, сотрясшего
землю. Показалось на миг, что сопка валится на голову, сквозь толщу горы
явственно передалось сотрясение, отзвук тугой и мощной взрывной волны,
рвавшейся наружу из узкого распадка. И тут же все повторилось, грохот,
сотрясение, жаркая волна, пронесшаяся высоко над головой. Сверху посыпался
какой-то мусор, колючий и обильный.
Он чувствовал, как Джен колотит крупной судорогой, как она
пытается вжаться в землю – бывали под бомбежкой, знаем… Осторожно открыв глаза,
Мазур попытался определиться в мире, в который раз обернувшемся враждебным.
Казалось, он оглох. Ни звука не долетает снаружи.
Он еще долго лежал, боясь пошевелиться, не зная, где сейчас
кружит вертолет. Затыльник автоматного приклада больно давил на ребра – автомат
оказался под Мазуром. Насколько он мог рассмотреть из своей неудобной позиции,
меж стволов вдалеке клубился тяжелый дым неопределенного цвета. Медленно
возвращался слух, перепонки целы – он уже слышал, как рокочут вертолетные
лопасти в вышине, как жалобно стонет Джен, скорее уж поскуливает по-щенячьи.
Мыслей в голове не было никаких. Потому что все ясно и так. Кто-то продал – и
совершенно неважно теперь, был ли вертолет подлинным или противник прислал
свой, ухитрившись где-то подтормозить настоящий. Продал кто-то, стоявший весьма
высоко. Точнее, очень близко к «варягу», или?
Если это Глаголев, проще уж стреляться сразу – или
подождать? Не будем спешить, знаете ли, пленки пригодятся и родным адмиралам…
пленки!
Он лежал, как на угольях, время от времени косясь на часы,
не шевелясь, отвлекшись лишь раз, чтобы закатить Джен парочку звонких оплеух,
испытанного средства от истерики, сработавшего и на сей раз. Унялась, только
тихонько похныкивала, но это уже была малозначительная лирика.
Старательно выждав четверть часа и убедившись, что вертолет
улетел, Мазур поднялся на ноги, отряхнул с себя сухие иглы. Джен простонала
что-то насчет того, что ее следует развязать…
– Сиди, стервочка, набирайся ума… – сказал Мазур сквозь
зубы, не глядя на нее.
Пригибаясь, выставив автомат, двинулся к гребню. Впереди еще
тяжело колыхалась пыль, медленно оседая, тянуло острым запахом горелого –
спаленной смолы, щепы, еще чего-то, скорее синтетического. Открытого огня он
нигде пока что не заметил – и это напоминало что-то знакомое, пусть
теоретически…
