Впереди лежали поваленные деревья – а ведь совершенно не
слышал треска, когда они рушились…
Мазур перевалил гребень – и оказался на иной планете, чужой,
враждебной.
Распадка было не узнать. Никаких прежних ориентиров, только
крутые склоны остались прежними, но повсюду – поваленный лес, а те деревья, что
уцелели, покосились все до единого, чернеют гротескными телеграфными столбами.
И склоны, и распадок покрылись слоем серо-черного пепла, от которого там и сям
лениво поднимались струйки дыма. И – никакого пожара. Сухой термический удар,
превративший распадок в мертвую зону, черно-серое кладбище для людей и
деревьев…
На месте зимовья – куча опаленных бревен. Мазур прошел еще
метров пятьдесят, невольно замедляя шаг. У него не хватило духу приблизиться
вплотную, не хватило, и все тут. То, что лежало на месте бивуака, напоминало
даже не трупы, а грубые заготовки для манекенов, абстрактные скульптуры,
сложенные из головешек. Видимо, тут вдобавок ко всему рванул весь их боезапас,
патроны и гранаты, в одну секунду. Не было смерти. Только черно-серые нелепые
куклы, имевшие отдаленное сходство с человеческими фигурами, – и то не
все…
«Вакуумные бомбы средней мощности», – трезво,
отстранение подумал он. «Сухой» взрыв, в мгновение выжегший весь кислород,
испепеливший и человеческую плоть, и деревья. Работал кто-то решительный, с
немалой властью, такие бомбы – это вам не гранаты, которыми без хлопот может
затариться даже энергичный прапорщик, но и не ядерные заряды, конечно. В
пределах возможностей среднего генерала.
Голова все еще была совершенно пустая. В коленках появилась
легонькая пакостная дрожь: он отчетливо представил, что обязан жизнью чистой
случайности, которой не в силах предусмотреть лучший стратег. Случайности… и,
косвенным образом, этой паршивке, собравшейся поболтать по спутниковой связи с
неведомыми друзьями.
Нельзя сказать, что сей факт моментально переполнил его
сердце жаркой благодарностью к Джен. Не было времени на лирику, да и желания
всплакнуть у нее на груди крупными слезами благодарности не было никакого.
Желание имелось одно – побыстрее убираться отсюда…
Он побежал к выходу из распадка, с радостью углядев, что
взрыв туда не распространился. Перепрыгивая через поваленные стволы, ломясь по
дымящемуся пеплу, выскочил к нормальной земле, к нормальным, не поувеченным
соснам. Тишина стояла, словно где-нибудь на Памире: лесные обитатели еще долго
будут приходить в себя после таких событий…
Быстро отыскал импровизированный тайник, кинул в рюкзак
синий пакет и в том же темпе кинулся назад. Вряд ли с вертолета высадят десант
– но все равно, нужно хватать мешки, вокзал отходит…
Джен пришла в себя – настолько, что уже сидела на корточках
и увлеченно, яростно пыталась распутать зубами веревку на запястьях, столь
всецело предавшись этому сложному занятию, что приближения Мазура не услышала
вовсе. Мазур легонько тронул ее тугое бедро носком ботинка. Она вскинула голову
– в глазах стоял такой страх и злость, что Мазуру, говоря откровенно, на миг
захотелось попросту пристрелить напарницу во избежание новых жизненных
сложностей. Но, к чести российских морских офицеров, идея эта тут же
улетучилась, не получив дальнейшего развития.
– Брось, – сказал Мазур. – Все равно не получится.
Те еще узелки.
– Руки же затекут…
– Не беспокойся, – сказал Мазур неласково. – Узлы
хитрые, не сдавливают… – он отвязал второй конец веревки от сосенки. –
Вставай, Русалка, и побежали…
– Но…
– …тебя во все дырки! – рявкнул он, теряя
терпение. – Они погибли, тебе ясно? Наши, ваши, все до одного.
– Значит, вертолет…
– Умница, – сказал Мазур нетерпеливо. – Золотая
голова. Вертолет швырнул бомбу… Ходу!
Дернул за веревку. Ей поневоле пришлось вскочить. Глянув на
компас и прикинув хрен к носу, Мазур размашистым шагом направился на
северо-северо-восток, крепко зажав в левой руке конец веревки. Помощница
прокурора – или кто она там – тащилась следом, ругаясь под нос, иные из этих
словечек, как помнил Мазур, произнесенные на улице вслух, в добром десятке
штатов привели бы прямехонько к судье и денежному штрафу.
– Ну хватит! – взмолилась она наконец. – Идиотство
какое-то, я же тебе не корова… Развяжи руки, упаду!
– Ладно, – сказал он, на ходу вынимая нож. –
Только предупреждаю сразу: при малейшей попытке взбрыкнуть пристукну сразу.
Разрезал веревку и старательно спрятал ее в карман, чтобы не
оставить ни малейшего следа. Дернул подбородком:
– Шагай вперед, и в темпе, подруга, в темпе…
– Куда мы идем?
– В пространство, – сказал Мазур (к сожалению,
по-английски это звучало гораздо суше, без всяких шутливых подтекстов).
– А точнее?
– Заткнись.
– В чем я виновата?
– Заткнись, говорю! – прорычал он. – Потом
поговорим, это я тебе гарантирую…
Она умолкла. Мазур решил, что пришла пора испробовать
процессор в действии, повозился с ним немного и пришел к выводу, что следует
отклониться чуть восточнее. Прием был старый, но столько раз срабатывал в
прошлом, учитывая инерцию человеческого мышления, что мог сойти и на сей раз.
Темнее всего – под пламенем свечи. И те, кто хочет уничтожить кассеты вместе со
свидетелями, и те, кто мечтает кассеты захватить, вряд ли быстро свыкнутся с
мыслью, что беглецы возвращаются к «Заимке»… Здесь, правда, куча нюансов:
невозможно узнать, кто считает всех членов группы мертвыми, а кто пока еще
полагает диверсантов живыми. Действия противника предугадать совершенно
невозможно. Люди с вертолета, правда, уверены, что погибли все – но ведь
неизвестно в точности, сколько высоких недоговорившихся сторон заняты охотой,
черт, ничего толком и не вычислишь…
В совершеннейшем молчании они прошагали километров восемь.
Мазур угрюмо констатировал, что ситуация предельно идиотская. Прежде всего, они
оснащены едва ли не лучше, чем экспедиция Стэнли, отправившегося на поиски
Ливингстона в африканские дебри. Есть отличная прочная одежда, в которой не
замерзнешь и холодной сентябрьской ночью. Бронежилеты, компас, безотказный
процессор, автомат и два пистолета с солидным запасом патронов – плюс две
осколочных гранаты и одна «Заря». Невероятно питательный сухой паек, которого
при разумной экономии хватит недели на две. Фляжка спирта. Документы. Приемник,
позволяющий моментально засечь радиопереговоры в опасной близости. Бинокль.
Универсальный нож диверсанта, пусть и не из тех, стреляющих, но в хозяйстве
весьма полезный. Сигарет, правда, мало, а денег нет ни рубля, но все равно, на
судьбу плакаться грех – пещера Аладдина, Голконда…
Это в активе. К сожалению, пассив, если и не превращает тебя
в банкрота, оптимизма тоже не прибавляет. Даже если допустить, что «точка три»
не засвечена (а знают о ней лишь Глаголев и Кацуба), достигнув ее, сделаешь
даже не полдела – так, четвертушечку Насколько трудно, почти невероятно будет
сцапать в тайге двух человек, настолько легко установить плотный бредень в
обитаемых местах. Вот там-то «соседи» – на своем поле, во всеоружии, при всех
богатых возможностях. Прием памятен по первому разу (да и по богатому прошлому
опыту): ничего не подозревающая милиция получит ориентировку на двух особо
опасных рецидивистов, которые украли ядерную боеголовку с затерянной в тайге
ракетной базы и волокут ее в рюкзаке к китайской границе, чтобы толкнуть за
потвердевшие юани. Что-нибудь вроде. С напором на невероятную опасность для
общества и разрешением применять оружие на поражение, едва объекты появятся в
прорези прицела…
