Джен остановилась – тоже учуяла. Они переглянулись.
– Будем обходить? – спросила Джен.
– Погоди, – процедил он. – Надо же посмотреть, кто
это тут пикник устроил, чтобы не оставлять за спиной неизвестно кого…
– Может, сторожа?
– Вряд ли, – мотнул он головой. – Обогнали нас и
устроились перекусить? Они бы по следу шли. Двое суток уже не беспокоят…
Они двинулись вперед. Мазур тихо приказал:
– Ты руками особенно не размахивай, держи ближе к телу – в
лесу в первую очередь горизонтальное шевеление в глаза бросается…
Тихонько перешли вброд узенький неглубокий ручей и пошли по
отлогому склону, в густом кедраче. Направление Мазур выбрал верно – приятный
запашок усиливался, распространяясь с легоньким ветерком.
– Птица, точно, – прошептал он. – Она в эту пору
упитанная…
– Тс!
– Ага, сам вижу…
Далеко впереди меж деревьев мелькнуло ярко-алое пятно. И еще
одно. Потом пятна замерли, больше не перемещались.
Мазур нагнулся к ее уху:
– Схоронись за тем кустиком и притворись пеньком. Я один
пойду. Если что, свистну, подойдешь. Ни слова не говори, сиди с умным видом, но
спину мне держи…
– А вдруг…
– Если «вдруг» – буду один справляться, – отрезал
он. – Ну, живо скройся!
Сделал два шага вперед, оглянулся и, не увидев ее за
кустами, уверенно стал красться к неподвижным алым пятнам, от ствола к стволу,
бесшумными перебежками, напоминавшими плавные балетные движения. Отклонился с
курса, взяв левее, – чтобы подойти со стороны громадного поваленного
ствола, замшелого, даже на вид трухлявого. Идеальное укрытие.
Опустился за ствол так, чтобы меж ним и сидящими вокруг
костерка – кое в чем разбираются, развели из сухих сучьев, практически не
дающих дыма, – был не только ствол, но и густые заросли краснотала.
Их было четверо – все в ярко-красных, чертовски мешковатых
костюмах с капюшонами, предназначенных, надо думать, для людей гораздо более
основательной комплекции. Костюмы крайне похожи на рыбацкие непромокаемые робы,
неуместные в самом сердце континента, посреди тайги. Один поворачивает на
импровизированном вертеле из длинного сучка и двух рогулек какую-то большую
птицу, то ли глухаря, то ли тетерева, ощипанную кое-как, наспех, еще двое
следят за ним так жадно, что с первого взгляда видно: голодны до крайности.
Четвертый сидит чуть поодаль, время от времени озирается, держит на коленях
«Калашников» образца 1947 года, давно замененный в самых отдаленных гарнизонах
более современными моделями. Уверенно держит, видно, что привык обращаться с
этой штукой. Он тоже то и дело косится на дичину – а та уже почти готова, вон
как жареным тянет…
Глядя на их охваченные голодным азартом лица, Мазур поневоле
сглотнул бесшумно слюну. Что интересно, все четверо были азиатами – раскосые
глаза, густые черные волосы, суть желтоватые лица. Но – не местные. Не эвенки,
уж за это-то Мазур мог поручиться. Сагайцы? Хакасы? Якуты?
Тянулись минуты, а четверка сидела на прежнем месте и в прежних
позах, никого больше не появилось. Что за черт? Если не считать птицы на
вертеле и автомата, при них не было ничего. Вообще ничего. Ни ружей, ни
рюкзаков, ни даже шапок. Полнейшее отсутствие всех и всяческих вещей,
изголодавшиеся лица… Либо заблудившиеся туристы, либо сорвавшиеся в побег
заключенные. Второе вероятнее – туристы в тайгу автоматы не берут, да и
браконьерам они ни к чему… Нет, оставлять эту компанию в тылу решительно не
годится. Куртки распахнуты – татуировок на груди ни у кого не видно. На руках –
тоже. Но это еще ни о чем не говорит.
Джен, должно быть, изнервничалась, пора кончать…
Мазур уже хотел отползти, но тут вдруг задумался: а почему
костюмы красные? С каких это пор таким манером наряжают зэков? Да ну, не
растекайся фантазией по древу, одернул он себя, – две «Заимки», подобные
Прохоровой, в одном месте ну никак не могут оказаться… Против теории
вероятности.
Но делать нечего – надо поболтать… Он бесшумно обогнул по
дуге странную компанию, пожиравшую глазами аппетитную птичку, на корточках
преодолел последние метры – и выскочил из-за дерева за спиной типа с автоматом,
рыкнул:
– Всем сидеть! Руки!
Часовой вскочил – но Мазур без труда выбил у него автомат
ногой, вторым ударом подшиб под коленную чашечку, третьим отправил в
горизонтальное положение. Бил щадяще, вполсилы. Те трое и не шелохнулись –
сбились в кучку, сидя на корточках, прижавшись друг к другу, вжав головы в
плечи и подняв руки. Теперь Мазур рассмотрел, что все они худые до крайности,
можно изучать анатомию по четко обрисовавшимся ребрам и ключицам.
Переместился влево, держа их под прицелом, быстрым взглядом
оглянулся по сторонам. Никого. Тишина и благолепие. Стоя на безопасной
дистанции, поднял обшарпанный автомат, отсоединил магазин и большим пальцем
выщелкнул патроны в свою шапочку. Дернул затвор, присовокупил выскочивший
патрон к остальным. Всего набралось одиннадцать.
Лежащий уставился на него с такой ненавистью, что Мазур для
пущей надежности отступил еще на шаг. Полная противоположность тем трем – они
взирают с грустной покорностью судьбе, пресловутым азиатским фатализмом… Сунув
два пальца в рот, Мазур громко свистнул. И, глядя на лежащего, спросил
спокойно:
– Откуда, куда, зачем?
– С-сука… – прошипел лежащий. Лицо, впрочем, самую чуточку
изменило выражение, словно он все-таки не понимал чего-то до конца.
– Это тебя так зовут? – спросил Мазур, повел
стволом. – Лежать!
Показалась Джен, с револьвером наготове, в левой руке она,
склонившись в противоположную сторону от тяжести ноши, волокла рюкзак Мазура,
напоминая сейчас простую русскую бабу, собравшуюся к колодцу за водой. Мазур
кивнул ей на пленных. Она поняла, аккуратно поставила рюкзак и двинулась к
костру. Негромко свистнув, Мазур мотнул головой, показал взглядом на лежащего –
он выглядел самым здесь решительным, опасным, и потому следовало его обшмонать
в первую очередь.
– Руки за голову, – сказал ему Мазур, придвигаясь для
подстраховки поближе. – Дернешься – капут…
Джен выпрямилась, показала ему на ладони полупустую коробку
спичек. Перешла к остальным – те без команды повалились в мох лицами вниз,
старательно сплетя пальцы на черноволосых затылках. У тех не оказалось вообще
ничего. Положительно, странная компания…
Потянуло горелым. Сняв с рогулек птицу, Мазур отложил ее в
сторону, на чистый мох. Присел на корточки, левой рукой вмиг отщелкнул крышку
затворной коробки, вытащил затвор, снял с него боевую пружину, сложил детали
кучкой. Закурил и, держа автомат дулом вверх, сказал:
– Можешь перевернуться. Сесть. Руки на колени. –
Повернулся к тем трем. – Вы тоже садитесь, но смотрите у меня.
Они не шелохнулись.
