Она вздохнула, кивнула едва заметно. Хороший признак – с
недельку назад обязательно бы устроила дискуссию на предмет безусловного
превосходства американских свобод. Бледно улыбнулась:
– Чего доброго, ты меня скоро коммунисткой сделаешь…
– Ерунда, – сказал Мазур. – Чтобы тебя сделать
коммунисткой, надо самому быть коммунистом, а я себя ни в чем таком не замечал…
Просто ты у меня в конце концов накрепко усвоишь парочку простых житейских
истин. Жизнь – это выбор наименьшего из зол. И не более того. Вот и вся
премудрость, что бы там ни твердили философы с обеих сторон, отрабатывающие
жирные гонорары.
– А как это согласуется с христианским взглядом на мир?
– Не знаю, честное слово, – сказал Мазур. –
Наверное, плоховато согласуется. Вовсе даже не согласуется. Но я, с прискорбием
должен признать, никудышный христианин. А ты?
– Аналогично, – пожала она плечами. – Отец меня
водил к методистам, но мать вообще ни в какую церковь не ходила. А там и отец
рассорился с методистами, но ни к кому другому не прибился… Как думаешь, хорошо
это или плохо, что мы с тобой такие? – А черт его знает, – сказал
Мазур. – Я же тебе не гуру. Что, начала ощущать… – он помолчал, не зная,
какое слово и подобрать. – Позывы?
– Как тебе сказать… – протянула она. – Здесь, в этих
ваших лесах, постепенно понимаешь, какой ты крохотный, и какая огромная
планета. – Джен приостановилась, огляделась вокруг. – А знаешь, что
самое жуткое? Если вдруг случится какой-нибудь катаклизм, не ядерная война, а
просто катаклизм… Все исчезнет: и небоскребы Манхэттена, и мост Золотые ворота,
и ваш Кремль, и «Шаттлы» с мыса Канаверал – а здесь все останется в точности
таким же. Как будто никогда и не было человека.
– Я тебя поздравляю, – сказал Мазур. – Еще неделя
странствий – и ты начнешь понимать, отчего именно русская душа испокон веку
считается загадочной. Станешь загадочным посреди таких просторов.
– Пожалуй…
– Если поймешь русскую душу, сделаешь карьеру. Перейдешь в
ЦРУ, лекции будешь читать…
– А ты меня и в самом деле изнасиловал бы?
– Тьфу ты, – сказал Мазур, сбившись с шага. – Если
иностранец еще способен когда-нибудь понять русскую душу, то женскую логику
понять немыслимо…
– Нет, правда?
– А что, хочется?
Она возмущенно замолчала, и они долго шли локоть к локтю в
напряженной тишине. Чтобы разрядить обстановку, Мазур спросил:
– А как насчет Нью-Гэмпшира? Рэмпол и Дреймен там победили
на первичных?
– Вот то-то и оно, – сказала Джен. – Помимо всего
прочего… – и спохватилась: – А ты откуда знаешь про…
Мазур досадливо поморщился:
– Пойми ты наконец, что мы не встречаем на улицах медведей и
тостер с кофемолкой не перепутаем…
Была в американских предвыборных играх некая полумистическая
закономерность: кандидат в президенты, получивший большинство голосов на
первичных выборах в штате Нью-Гэмпшир, с железной непреложностью обосновывался
вскоре в Белом Доме. За последние полсотни лет нашлось одно-единственное
исключение, как водится, лишь подтвердившее правило…
– Странный вы народ, американцы, – сказал Мазур. –
Я не говорю, что непременно следовало пускать в ход винтовку с оптическим
прицелом, чтобы остановить этого типа… Но девочку-то могли подсунуть? И щелкнуть
в инфракрасных лучах? Или выдумать еще что-нибудь коварное? Я о ФБР был лучшего
мнения – а вы что-то напоминаете то ли институт благородных девиц, то ли
помешанных на чести рыцарей без страха и упрека…
Джен повернулась к нему и, глядя с непонятным выражением,
усмехнулась:
– А если у человека прекрасно подобранная группа охраны, на
дальних подступах отсекающая все разработки по компрометации?
– Ах, во-от как… – сказал Мазур удовлетворенно. – Ну,
извини. Я о вас хуже думал. Слушай, меня всю жизнь немножечко дразнила
историческая загадка: был ваш Гувер педиком или нет?
– Иди ты!
– Ладно, не обижайся. Извращения всякие бывают: Андропов
стихи писал да вдобавок, если верить нашему доктору Лымарю, иногда использовал
кое-какие магические приемчики…
– Что, серьезно?
– Вернешься, поговоришь с доктором. У него на этот счет есть
целая теория. Со ссылками на старинную магическую практику. Видишь ли…
Замер, перебросил автомат под руку.
Метрах в сорока от них стоял высоченный зверь, палевый, с
черной спиной, вывалив широкий розовый язык и насторожив уши, вглядывался в
путников, прямо-таки подрагивая всем телом в охотничьем азарте. «Опять?» –
пронеслось в голове у Мазура. То ли волк, то ли собака, пойми его…
Потом зверюга повернула голову, Мазур увидел у нее на шее
черный широкий ошейник с жуткими стальными шипами, способный разодрать пасть и
медведю, так что любо-дорого будет посмотреть. Все-таки овчарка –
великан-восточноевропеец, из той породы, что захирела и почти исчезла после
того, как подсократили северные лагеря… Мазур опустил язычок предохранителя
напротив латинской буквы «Е» – одиночный огонь – и молча ждал.
Пес в неуловимый миг переменился, пропала злая
напряженность, шерсть на загривке улеглась. Он широко махнул хвостом, гавкнул,
взрыв передними лапами мох – и помчался дальше, обогнув стоявших. Слышно было,
как он азартно лает, проламываясь сквозь кустарник.
– Фу ты, – вздохнула Джен. – Я думала, волк…
– Тут похуже, – сказал Мазур, нахмурившись. –
Помолчи-ка…
Стал прислушиваться – далеко впереди похрустывал валежник,
раздавался едва слышный лай.
– Ну-ка, в сторону! – распорядился Мазур, круто забирая
вправо.
– Поняла, кажется, – сказала Джен, поспешая
следом. – Камуфляж?
– Ага, – ответил Мазур. – Те, кто одет в камуфляж,
для него – свои. По виду мы, надо полагать, от его хозяев не особенно
отличаемся… А это плохо в любых смыслах… Ложись!
Они залегли за поваленным деревом. Почти повторяя путь пса,
промчались еще двое, столь же огромные. Блеснули в проникших под густые кроны
солнечных лучиках стальные шипы, окаймлявшие ошейники. Мазур терпеливо ждал.
Показалась еще собака – но эта, визжа и подскакивая в тщетных попытках угнаться
за далеко опередившей ее сворой, была на длинном, выпущенном во всю длину,
поводке. Поводок держал рослый малый в пятнистом комбинезоне и кепочке-афганке,
козлом скакавший через колоды. За ним редкой цепочкой бежали еще человек
десять, одетые точно так же, с «сорок седьмыми» наперевес. У одного
раскачивался над головой гибкий зеленый прутик антенны – висевшая на спине
рация, Мазур рассмотрел, была довольно компактной. Они промчались метрах в
пятидесяти, хрустя валежником, тяжело дыша, – а гораздо дальше, где-то у
горизонта, стрекотал вертолет…
– Не за нами? – прошептала на ухо Джен.
