Он провел ладонью по всей ее спине. Его пальцы проиграли какую-то мелодию на ее позвоночнике. Его рука прошлась по ее ягодицам, лаская шелковистые изгибы, прежде чем скользнула вниз по бедрам. Она еще была сонной и все же затаила дыхание в ожидании неги. Он продолжал гладить ее ноги, пальцы его совершили ритуальный танец в ямках под ее коленями, потом его рука скользнула между ее бедрами и поползла вверх. Арабелла вздохнула, уткнувшись лицом в подушку, чуть подняла бедра, чтобы облегчить его продвижение, и позволила себе оставаться томной и пассивной и отдаться омывшей ее волне наслаждения, когда он качнулся над ней и руки его скользнули под ее тело. Он теперь удерживал ее на ладонях и так вошел в нее, и она почувствовала его глубоко внутри.
Его движения были неторопливыми и сладостными, и он все еще держал ее на весу, а его рот прильнул долгим поцелуем к ее шее. Это было похоже на бесконечное и медленное падение в облако, окутавшее ее своей томной негой. Глаза Арабеллы снова закрылись, и она едва ощутила момент, когда их тела разъединились. Она только почувствовала нежное прикосновение его руки к своей спине и услышала легкий смех, когда он оставил ее постель. Проснувшись в следующий раз, Арабелла заметила, как Бекки раздвигает занавески, а Борис и Оскар тычутся в нее влажными носами. Она застонала и села на постели.
– Прекрасный день, леди Арабелла, – весело сказала Бекки. – Вы долго спали, но мисс Баррет велела мне вас разбудить, потому что утром у вас важное дело.
– О! Разве?
Арабелла хмурилась, принимая от Бекки чашку горячего шоколада.
– О да, припоминаю.
У Гордонов она пообещала обеспечить орхидеями бал у Бьючемпов, и в полдень ее должна была посетить леди Бьючемп, чтобы выбрать цветы. Как хорошо, что Мэг присутствовала, когда они договаривались, и все запомнила. Арабелла посмотрела на часы и убедилась, что было уже почти девять. Когда же Джек разбудил ее? Ее тело помнило, что этим утром он воспользовался своим супружеским правом, – там и тут у нее побаливало, но после такой ночи и такого пробуждения это было неудивительно. Она улыбнулась про себя.
– Думаю, нынче утром, Бекки, мне следует принять ванну.
Часом позже она вошла в комнату, где они обычно завтракали.
– Ты выглядишь очень самодовольной, – заметила Мэг, поднимая глаза от «Газетт». – Ну прямо вылитая кошка, только что поймавшая золотую рыбку. Я, право, исхожу от зависти в своей безупречно белой девственной постели. Хотя она и удобна, но кое-чего в ней не хватает…
Выразительным жестом она подняла руки с раскрытыми ладонями:
– Конечно, je ne sais quoi
[11]
, но, думаю, об этом можно догадаться.
– Уверена, что, если ты пораскинешь умом, легко найдешь способ выправить ситуацию, – сказала Арабелла с усмешкой.
Она взяла порцию яиц из блюда, стоявшего на низком буфете, и села напротив подруги.
– Есть что-нибудь в газете?
– О бале у Гордонов ничего, но вчера у них не было времени подготовить материал для утреннего выпуска. Вероятно, об этом будет завтра.
Она бросила понимающий взгляд на Арабеллу через стол и спросила:
– Твой муж наконец сказал что-нибудь об этом?
Арабелла намазала маслом кусочек тоста и откусила от него, пока Мэг смотрела на нее с возрастающим любопытством.
– Да, – ответила она наконец, – сказал.
– И… – В голосе Мэг уже слышалось нетерпение.
Арабелла улыбнулась:
– Похоже, отпала одна из причин моего беспокойства.
Она изложила Мэг вкратце суть разговора с Джеком.
– Невозможно не восхищаться мужчиной, столь лояльным к бывшей любовнице, – заметила Мэг. – Но какой сложный человек достался тебе в мужья, Белла!
Арабелла уже собиралась ответить, когда в комнату вошла горничная с кувшином горячего молока и, сделав реверанс, водрузила его на стол.
– Мистер Тидмаус просил сказать вам, ваша светлость, что здесь месье Кристоф. Он хочет вас видеть. Его отвели в будуар.
Арабелла нахмурилась:
– У меня с ним не назначена встреча.
– С ним какой-то джентльмен, мэм. Еще один из этих иностранцев.
– Благодарю вас, Милли. Скажи Тидмаусу, что я присоединюсь к месье Кристофу через несколько минут.
Арабелла подождала, пока дверь закроется за горничной, потом сказала:
– Интересно, есть ли у него какие-нибудь новости из Франции? Он обещал поговорить кое с кем из вновь прибывших. – Она забарабанила пальцами по столу. – И захочу ли я это услышать?
– Ну, ты уже зашла достаточно далеко, и тебе остается только сделать последний шаг, – заметила Мэг. – Если, конечно, раскрытие этой тайны так важно для тебя, как ты говоришь. – Она вопросительно посмотрела на подругу.
Арабелла медленно кивнула.
– Это так, – сказала она решительно.
Ей нужен был ключ к секретам Джека. Он бы изо всех сил воспротивился ее негласному расследованию, и, по-видимому, у него были основания скрывать от нее историю своей сестры, но тут уж ничего нельзя было поделать. Он был самым таинственным человеком, какого ей довелось встретить в жизни, а ей было необходимо узнать почему, как бы она ни боялась последствий своего открытия.
Она рассеянно провела рукой по волосам, нарушив идеальную прическу, сооруженную Бекки с таким трудом.
– Иду, – сказала Арабелла и порывисто поднялась на ноги. – Может быть, это так… еще один из друзей Кристофа, нуждающийся в покровительстве.
Но, выходя из-за стола, она знала, что ее ожидало что-то важное. Она чувствовала это каждой клеточкой тела.
Двое мужчин стояли в неловком молчании, когда она вошла в комнату. Они оба поклонились ей, и Кристоф сказал:
– Ваша светлость, могу я представить месье Клода Фламана?
Второй мужчина снова поклонился. Арабелла улыбнулась ему:
– Добро пожаловать, месье. Вы только что из Франции?
– Oui, madame.
Он выглядел больным, как если бы много месяцев не питался нормально, кожа его была серой, а лицо осунувшимся, одежда выношена до основания. Как только он заговорил, его начал душить спазматический кашель. Арабелла сразу распознала, что это – пресловутая чахотка.
Кристоф взял его за плечи и принялся растирать ему спину с беспомощным видом. Арабелла позвонила и попросила Милли принести бренди и горячей воды.
Наконец приступ кашля прошел, и Клод опустился на стул. Голова его свесилась на грудь. Он взял стакан бренди с горячей водой, который друг поднес к его губам, и через несколько минут лицо его слегка порозовело, и он почувствовал себя лучше.
– Простите меня, мадам.
