– Прошу прощения, господин полковник, но приказа не было…
– Теперь есть, – оборвал его Адам. – Расставишь свою команду в доме и вокруг усадьбы, и чтобы с сего момента и до завтрашнего утра княжна Софья не покидала пределов усадьбы; Если она изъявит желание отправиться в поля, ты должен воспрепятствовать этому со всей вежливостью и твердостью и препроводить ее ко мне.
Сержант Пассек отдал честь и строевым шагом отправился выполнять приказание, оставив графа Данилевского в мрачном расположении духа. Граф принялся бродить по саду, невольно подмечая ухоженные, цветущие кусты черной смородины, грядки с овощами, аккуратно подрезанные фруктовые деревья. Степная почва не очень-то благоприятна для садоводства; стало быть, у Голицына хороший садовник.
У куртины роз он обнаружил Софью Алексеевну в перчатках и накидке. Присев на корточки, она ножницами подстригала кусты. Казалось, она не заметила его появления. Граф на мгновение задумался, стоит ли нарушать ее уединение, затем почти непроизвольно его потянуло к грациозной изящной фигурке. Может, ему удастся как-то поколебать ее непримиримость и тем самым немного облегчить предстоящее путешествие?
– Я вижу, что кто-то с большой любовью занимается садом, – доброжелательно произнес он, приближаясь к Софье по узенькой дорожке между кустами роз.
– А, это вы… – Она даже не потрудилась повернуть голову.
Но Адам не отступал:
– Даже удивительно, как на таких скудных почвах вам удается столько всего выращивать.
– Неужели? – Ножницы щелкнули, отсекая длинный зеленый побег, который мог отнять все соки у благородного растения.
«Упрямая, капризная стерва, – с внезапной вспышкой ярости подумал граф, – ну что ж, если она этого хочет – ей же хуже».
– Прошу прощения за беспокойство, княжна. – Он отдал честь, повернулся на каблуках и направился к дому.
Софи, по-прежнему сидя на корточках, прикрыла глаза ладонью. Откуда у нее взялось такое чувство, что при иных обстоятельствах ей было бы даже приятно общество графа? И почему ей пришло в голову заняться розами, если она уже не увидит, как они будут цвести? Да и вообще, зачем она чем-то еще пытается занять себя сегодня? Каждый взгляд, каждый вздох, каждый шаг таких привычных ежедневных дел был как нож по сердцу, а оно и так обливалось кровью.
Поднявшись, она пошла к дому, к старушке Анне, причитавшей над испорченным противнем пирожков к обеду, которые уже были готовы к отправке в печь. Дворовая собака ухитрилась стащить с кухонного стола тесто вместе с начинкой.
Софи нашла в себе силы не проявить особого интереса ни к судьбе пирожков, ни к судьбе жалобно скулящей несчастной собаки, которую Анна минутой позже охаживала кочергой в углу двора.
– Господи, что же теперь делать! – возопила домоправительница, всплескивая руками. – Обед господам, обед солдатам, обед для кухни, а у нас не будет пирожков!
«Послезавтра Анне придется решать эти затруднения без меня, – с грустью подумала Софья, – но тогда ей останется ухаживать только за одним старым князем…» Слезы хлынули в три ручья, и она опрометью бросилась вон из кухни, оставив Анну причитать и качать головой.
– Софи! – окликнул ее дед, появившись в дверях библиотеки. – Мне нужно поговорить с тобой, ma petite.
Она повернула к нему заплаканное лицо. Дед простер руки навстречу. Они обнялись на пороге. Затем он увлек ее внутрь и тщательно запер за собой дверь.
– Я знаю, ты в обиде на меня, – заговорил князь. – Но согласись, ma chere, ты должна ехать. Если будущий муж придется тебе не по душе, ты должна сказать об этом императрице. В некотором смысле она все-таки просвещенный деспот. – Губы старого князя тронула насмешливая улыбка. – Как говорят, она правит с весами справедливости в одной руке и с кнутом в другой. Трудно сказать, как она себя поведет, когда дело коснется тебя лично, но не верится, что она отъявленный тиран. Думаю, она не будет настаивать на твоем замужестве, если это окажется для тебя невыносимо.
– А тогда зачем я вообще должна туда ехать?
– Потому что ты последняя из рода Голицыных и не должна остаться в безвестности. Я никогда в этом не сомневался, а кроме того, императрица следила за твоей жизнью с ранних лет. – Заметив недоуменный взгляд внучки, князь поведал Софи о визитах тайных агентов.
– Но почему ты мне не сказал об этом раньше? – воскликнула девушка. Пребывая в полной растерянности, она теперь всюду подозревала предательство. – Ты даже не попытался меня как-то подготовить…
– Да, мне не хотелось омрачать твою счастливую жизнь, – грустно признался дед, – Вероятно, это моя ошибка, но, уверяю, я хотел как лучше. – Подойдя к бюро, он снова достал обитый железом ящичек. – Но мне не хотелось бы отправлять тебя в этот мир беззащитной. С тобой поедет Борис Михайлов. Если тебе станет плохо или понадобится что-либо, отправь его с письмом ко мне. Он знает об этом. Он будет служить тебе, а не твоему супругу. – Софи с некоторым облегчением слушала эти слова. – Здесь фамильные драгоценности Голицыных. Они тоже принадлежат лично тебе. – Князь выложил на стол серебряную шкатулку, инкрустированную перламутром. – Если тебе понадобятся деньги после свадьбы, это тебя выручит. Ты вольна распорядиться всем этим по своему усмотрению.
Она знала, что лежит в этой шкатулке – драгоценные камни общей стоимостью более трехсот тысяч рублей. Они передавались в роду Голицыных из поколения в поколение, и это из ряда вон выходящее разрешение использовать семейное наследство по своему усмотрению лишило Софи чувства некоторого облегчения, которое она только что испытала. Она почувствовала, что ее безотчетный страх перед надвигающимися событиями не лишен оснований. Взгляд, который она бросила на деда, был полон отчаяния.
– И наконец, – продолжил князь, – я уже говорил тебе утром – Берхольское тоже станет твоим. Оно и так полностью принадлежит тебе. Но прежде ты должна поехать и попытаться начать новую жизнь в мире, частью которого ты являешься по праву.
– Но как жена сможет покинуть мужа? – воскликнула Софи. – Ты говоришь, что у меня остается такая возможность, но я не знаю, как это осуществить!
– Если ты окажешься в настолько безнадежном положении, что подобные действия станут необходимыми, уверен, что у тебя достанет сил и смекалки найти способ, особенно при помощи того, чем я снабдил тебя. Я научил тебя быть выносливой и во что бы то ни стало сохранять самообладание. Применяй правила жизни Диких Земель, ma chere, в жизни при императорском дворе – и ты не ошибешься.
Софи взяла в руки шкатулку. Дед действительно снабдил ее всем, чем мог, остальное – за ней. Она уже направлялась к двери, когда князь дал ей последний совет:
– И не пытайся воевать с Адамом Данилевским, Софи.
– Я еду не по доброй воле, – откликнулась она не оборачиваясь, – и не собираюсь делать вид, что это не так.
Князь Голицын вздохнул. Он сделал все, что мог. Теперь этим двоим предстоит сражение. В честном бою они, может, и оказались бы равными соперниками, но этот бой вряд ли будет честным.
