К обеду она не спустилась. За ней никто не пришел. Наступил мрачный, дождливый вечер. Она по-прежнему сидела одна. Заброшенный, погас огонь в камине. Промозглая сырость середины октября насквозь пропитала город. Зелено-золотистый теплый сентябрь промелькнул, как всегда, мимолетно. Чувствовалось приближение зимы. Но Софья не замечала холодной сырости; она даже не обратила внимания, что давно сидит в темноте. Она ждала того момента, когда сердце подскажет, что Борис начал свою долгую, мучительную дорогу к смерти.
Дверь открылась. С полным безразличием она попыталась поймать ускользающий взгляд Марии.
– Все кончено? – спросила она, зная, что это не так. Она еще ничего не почувствовала.
Мария покачала головой, ее маленькие глазки забегали, словно пытаясь разглядеть что-то во мраке.
– Ты-то можешь со мной разговаривать, – глухо произнесла Софья. – От меня страдают только те, кто мне близок.
Мария туповато захлопала глазами.
– Он сбежал, – выдавила она наконец. – Вырвался из цепей, которыми был прикован на конюшне, и сбежал.
Жизнь вспыхнула в Софье подобно бересте, брошенной в затухающий костер.
– Когда? – единственное, что она произнесла, и в это мгновение не забывая, что перед ней хозяйская холопка.
– Никто не знает, – сообщила Мария, задергивая шторы. Думают, во время обеда. Решили, что не надо ставить охрану, из цепей ему никуда не деться. – Впервые она заговорила с Софьей Алексеевной, вместо того чтобы угрюмо исполнять свои прямые обязанности. Но привычка быть настороже взяла свое, и Софи не соблазнилась этой возможностью, несмотря на всю непередаваемую радость и желание выведать у служанки все, что та знала, до мельчайших подробностей.
Она не собиралась делать вид, что судьба Бориса ее не касается; все равно уже весь дом знал об этом. Но и не имела ни малейшего желания показывать прислуге, насколько глубоко ее затронуло радостное известие.
– Как это ему удалось? – так же глухо спросила Софья.
Встав на колени перед очагом, Мария открыла дверцу и стала подкладывать свежие поленья на тлеющие угли.
– Почти погас, – заметила она. – Холодно как в могиле. Никто ничего понять не может. – Разогнувшись, она одернула передник, – Их сиятельство просят вас отужинать с ними. Что вы наденете?
– Мне совершенно все равно, Мария, – откликнулась Софья, размышляя, как она сможет есть за одним столом с мужем после пережитого унижения. Потом вспомнила, что чудо все-таки произошло, и ее собственные переживания не идут ни в какое сравнение с тем, что Борис на свободе. – Нет, пожалуй, я надену шелковое розовое. И рубины.
Князь Дмитриев, полный мстительных планов и ледяной ярости, встретил появление жены гробовым молчанием. В побеге мужика она никак не могла быть замешана. Мария сторожила дверь спальни княгини с того момента, как она ушла к себе; Бориса отвели на конюшню в то же самое время. Но если это не Софья Алексеевна, кто мог ему содействовать в побеге?
Вторая половина дня, проведенная в допросах, ничего не прояснила. Все были перепуганы до смерти, каждый всячески старался в первую очередь выгородить себя. Теперь, глядя на жену, князь понял, что проиграл. Сегодня утром он пережил миг высшего удовлетворения, когда она валялась у него в ногах, а он отверг все ее мольбы. Теперь она, похоже, снова воспрянула духом. Ни опущенные глаза, ни кроткий реверанс не могли скрыть исходящей от нее жизненной силы и бодрости, особенно в сочетании с фамильными голицынскими рубинами, с вызывающей дерзостью сияющими на ее точеной шее.
Софи наслаждалась своей тайной радостью, понимая все бессилие его гнева. Теперь она знала, что делать. Приняв решение действовать, сколь ни мала была надежда 133на успех, она вновь стала самой собой. Больше ему не видать запуганной жертвы, покорно сносящей незаслуженные обиды; она еще в состоянии все изменить.
Софи решила обратиться за помощью к царице. Аннулировать брак императорским указом – не такое уж неслыханное дело. Когда Екатерине станет известен полный перечень дмитриевских выходок, она, несомненно, разрешит своей подданной не возвращаться в этот кошмар. Дмитриеву останется се наследство, полученное в качестве приданого, и он будет волен подыскивать себе другую жену.
А Адам? С той же естественной закономерностью, как смена дня и ночи, вслед за этими размышлениями возникла мысль об Адаме. Какова его роль во всем этом? Почему она так уверена, что он приложил к этому руку? Тем не менее она не сомневалась, что так оно и есть. Подтверждением тому была нерушимая связь, существующая между ними, которую она ощущала, даже когда его не было рядом.
Поэтому она не удивилась, услышав в коридоре звуки его голоса. Дмитриев нахмурился. Визит адъютанта в такое время суток мог означать только одно: в полку возникли непредвиденные обстоятельства, хотя князю казалось, что днем они уже все обсудили.
– Его высокоблагородие граф Данилевский! – с поклоном объявил Николай, появляясь в дверях. Вслед за ним вошел Адам.
– Прошу прощения, что осмелился побеспокоить вас, господин генерал, но я полагаю, что вы пожелаете немедленно ознакомиться с этой депешей из Крыма. Княгиня, прошу простить меня за вторжение. – Он поклонился в ее сторону. Софи осталась сидеть.
– Пустяки, граф, – мягко заметила она. В глазах стоял невысказанный вопрос. Он едва заметно кивнул, но этого было достаточно. Борис Михайлов в безопасности в доме Данилевского. Это все, что ей надо было узнать. И ради этого он и пришел сюда вечером.
– Здесь нет никакой срочности, полковник, – заметил Дмитриев, просмотрев донесение. – Но я ценю ваше усердие. Уж если вы взяли на себя труд доставить это мне в такой час, прошу вас отужинать со мной. – Он бросил холодный взгляд в сторону Софьи. – Полагаю, вы можете поужинать наверху, дорогая. Ваше присутствие при нашей беседе не обязательно.
– Как вам будет угодно, Павел, – пробормотала Софи и немедленно встала из-за стола. – Граф, желаю вам спокойной ночи.
Шурша шелками, она прошла мимо него так близко, что Адам почувствовал ее особый запах, который всегда напоминал ему запах весенних цветов. Он ощутил кожей исходящее от нее тепло. Аромат остался, даже когда она покинула комнату. С приклеенной на губах улыбкой он повернулся к генералу, испытывая непреодолимое желание его убить.
Глава 9
Только спустя четыре недели, когда первый снег уже припорошил улицы Петербурга, Софи нашла возможность получить приватную аудиенцию у императрицы.
Вскоре после успешного побега Бориса Михайлова зима вступила в свои права. Екатерина составила насыщенную программу придворной жизни; различные события шли согласно расписанию своим чередом. В календаре государыни было предусмотрено место для русского и французского театров, на сценах которых шли комедии и трагедии, для оперы, для балов и светских раутов во дворце по воскресным вечерам. А в дополнение к придворному распорядку гостеприимно распахнули двери многочисленные петербургские салоны, предлагающие самые новейшие развлечения, самых изысканных гостей и к тому же самые лакомые сплетни.
