Едва только забрезжило, как полковник велел пустить ракеты. Первая, шипя, поднялась и описала по темному небу огненно-красную дугу, за ней последовала другая, белого цвета, и, наконец, поднялась третья, ярко-зеленая.
— Красный, белый и зеленый — это мексиканские цвета, — сказал полковник решительным тоном, — сигнал, который уведомит нашего возлюбленного генерала о взятии острова, подан. Теперь в лагере получили известие, и мы не смеем солгать, что бы там ни случилось. Вперед!
Галеана встал во главе своих солдат. Когда они приближались к маленькому укреплению, под защитой которого находился испанский гарнизон, чьи-то крики долетели до них. Скоро они узнали причину этих криков. Из-за деревьев можно было видеть галиот, который несся на скалы, между тем как матросы тщетно старались спастись от неминуемой гибели. У них, вероятно, лопнули якорные канаты, и ветер нес их на подводные камни.
— Клянусь кровью Христа, — воскликнул Галеана, — как верно я рассчитывал на этот галиот, так верно то, что нам достанутся теперь только обломки от него!
Неизбежная гибель, предстоявшая кораблю, произвела в испанском укреплении страшный переполох. Галеана еще более увеличил его своим военным криком, за которым последовало громкое «ура» солдат. Неожиданное нападение мексиканцев, их бешеный натиск, раскаты грома и вопли матросов на галиоте, все это довело ужас испанцев до высшей степени. Нападавшие разбили ворота укрепления топорами, почти не встретив сопротивления, и после непродолжительной рукопашной схватки гарнизон сдался на милость победителей.
Едва смолк последний выстрел, как галиот ударился о скалу и разбился; победители могли овладеть только находившимся на нем экипажем, которому, на его счастье, удалось избегнуть гибели.
Когда солнце послало, наконец, несколько бледных лучей сквозь нависшие над океаном густые тучи, с укрепления внезапно подали сигнал о появлении судна, и с острова увидели бриг, который приближался с быстротою хорошего скакуна несмотря на опущенные паруса. Буря гнала его к берегу, и вскоре удалось разглядеть на палубе солдат и офицеров.
Косталь, Брут и дон Корнелио вместе с другими наблюдали за движениями брига, и зоркие глаза индейца не отрывались от высокого офицера с мрачным лицом, который стоял, прислонясь к сетке над шканцами, и, по-видимому, мало обращал внимания на опасное положение корабля.
— Узнаете вы этого офицера? — спросил Косталь у дона Корнелио и Брута.
— Я не могу рассмотреть его лицо, — отвечал капитан.
— Это дон Рафаэль, которого мы все трое знали, когда он был еще драгунским капитаном королевских войск. Теперь он полковник.
— Тот самый, который в сражении при Кальдероне едва не захватил в плен Идальго? — спросил стоявший рядом солдат.
— Тот самый, — ответил Косталь.
— Офицер, который пригвоздил голову Антонио Вальдеса к воротам своей гасиенды? — спросил волонтер из провинции Оахака.
— Он, — отвечал индеец.
— Ну, — заметил солдат, — если он сядет здесь на мель, мы с ним разделаемся.
Но в эту минуту на бушприте брига поднялся маленький парус, другой скользнул вдоль мачты, и корабль быстро повернул в сторону и скрылся вдали.
Косталь не ошибся. Офицер этот был действительно дон Рафаэль, которого после годовой отлучки скорбь об убитом отце снова привела к берегам залива Тегуантепек.
Глава VIII. МЕСТЬ КОСТАЛЯ
В то время как испанский бриг, на котором дон Рафаэль отправлялся в провинцию Оахака, избежал двойной опасности — потерпеть крушение у острова Ла-Рокета или попасть в руки врагов, ветер донес до острова звуки слабой канонады.
Согласно условию с полковником Галеаной, главнокомандующий тотчас вслед за сигналом предпринял неожиданное нападение на Акапулько и овладел городом.
Хотя крепость все еще держалась, но после взятия острова было очень важно овладеть городом, так как теперь стало возможно захватывать корабли, доставлявшие в крепость провиант.
Первой заботой Галеаны после занятия укрепления было поскорее отослать плененных испанцев, исключая тех, которые перешли на сторону восставших. Для перевозки пленных послужили шлюпки и боты, найденные на острове. Морелос тотчас отослал шлюпки обратно и велел передать свою благодарность победителям, которым вверил охрану острова.
Через три дня часовые опять известили о появлении корабля, который, очевидно, направлялся к острову. Так как это мог быть только испанский корабль, то на укреплении поспешили вывесить испанский флаг, и в самом деле на корабле отвечали тем же. Гарнизон с радостью смотрел на приближавшийся бриг, который подошел наконец так близко, что можно было прочесть надпись на борту.
Это был «Сан-Карлос», и некоторые из испанских перебежчиков узнали в нем корабль, который в крепости ожидали с тем большим нетерпением, что он должен был доставить провиант и военные запасы.
Корабль подходил, по-видимому, без опаски, но капитан был старый моряк, который знал, что судьба на войне переменчива. Когда гарнизон острова уже предвкушал близкий захват судна, «Сан-Карлос» внезапно лег в дрейф и вывесил рядом с испанским флагом другой, небесно-голубого цвета с тремя золотыми звездами. После этого на корабле, по-видимому, стали дожидаться, чтобы с острова дали ответный сигнал.
Новый загадочный флаг оказался для восставших китайской грамотой; испанские перебежчики, к несчастью, также не понимали его значения. Единственное, что они могли сделать, это вывесить другой испанский флаг рядом с первым, между тем после долгих поисков в укреплении отыскался кусок красной материи с остатками того, что прежде, вероятно, было изображением солнца и прекрасно соответствовало звездам «Сан-Карлоса». Однако, прежде чем отвечать наудачу, Галеана решился послать на берег одного из испанских перебежчиков, смелого парня. Этот повиновался и, приставив руки ко рту наподобие рупора, крикнул изо всей мочи:
— Комендант острова велел сказать капитану брига, что он желал бы видеть его и передать ему бумагу величайшей важности.
Капитан брига показался на деке, это был седой моряк с настороженным лицом, он прогремел в рупор следующий ответ:
— Пусть комендант сам повторит мне свое почетное предложение; кроме того, он, конечно, будет настолько любезен, что ответит на мой сигнал, как договорено, вместо того чтобы вывешивать второй национальный флаг.
Испанец почесал в затылке.
— Мой комендант, — отвечал он наконец, — был бы очень рад встретить вас самолично, но вследствие опасной болезни доктора запретили ему выходить на воздух и на солнце. Что касается сигнала, то во время последней бури молния ударила в ящик с флагами, и у нас остались только обрывки некоторых из них…
— Будьте так любезны, — отвечал капитан насмешливым тоном, — передайте коменданту мое сожаление и сообщите ему, что я предпочитаю не выходить на берег, чтобы лишний раз не тревожить больного. Если же есть у него ко мне какие-нибудь поручения, то я приму их охотно.
