Дон Антонио невольно содрогнулся, быть может, он вспомнил пророческую угрозу, которую двадцать два года тому назад бросала ему несчастная графиня де Медиана. А ведь она предрекла: «Даже в дикой пустыне Бог пошлет против вас обличителя, свидетеля, судью и палача, которые приведут в исполнение Его справедливую кару!»
Да, и обличитель, и свидетель, и судья, все были налицо; но кто же должен стать его палачом? Между тем это пророчество, по-видимому, должно было исполниться в точности…
Внезапно послышался шум в окрестных кустах, и оттуда вышел человек в промокшей до нитки одежде, весь в иле и в тине. То был Кучильо с карабином в руке. Никто из присутствующих не выказал при его появлении ни малейшего удивления: все были слишком погружены в свои тяжелые размышления. Но это не смутило нахального бродягу. Он подошел к ним с дерзостью, достойной восхищения.
— Карамба! Так вы поджидали меня? — развязно воскликнул он. — А я-то все продолжал свое купание, самое неприятное, какое только мне когда-либо приходилось испытывать, и все из опасения, что мое присутствие вызовет в вас неприятное для моего самолюбия удивление! — Кучильо не сказал, конечно, ни слова о своей экспедиции в горы. — Ну, могу вас уверить, вода в этом проклятом озере до такой степени холодна, что я, право, согласился бы подвергнуть себя и несравненно большему риску, чем вернуться к своим старым друзьям. Сеньор дон Эстебан и дон Тибурсио, теперь я снова к вашим услугам!
Тираду Кучильо встретило гнетущее молчание.
«Не повезло, — с досадой подумал авантюрист. — Мне здесь вовсе не рады!»
Тут бандит почувствовал, что оказался в положении зайца, который ищет спасения в стае гончих, тем не менее старался с честью выйти из этого неприятного положения с помощью своей обычной наглости и беззастенчивости.
Только старый охотник вопросительно взглянул на Фабиана, как бы спрашивая его, по какому поводу этот бесцеремонный субъект с мрачным лицом и бородой, облепленной тиной и илом, позволяет себе навязывать им свое непрошеное присутствие.
— Это — Кучильо! — пояснил Фабиан в ответ на вопросительный взгляд Розбуа.
— Кучильо, ваш достойный слуга, свидетель ваших храбрых деяний, кабальеро, — поклонился бандит. — Но я вижу, вы заняты, и мой визит, кажется, не ко времени. Поэтому я покидаю ваше общество.
И он сделал шаг назад.
— Если вы дорожите вашей головой, то останьтесь здесь, сеньор Кучильо, — жестко приказал Розбуа, а Хосе подошел к авантюристу и бесцеремонно выхватил из его рук карабин.
«Я им нужен, — подумал Кучильо. — Выходит, лучше поделиться с ними, чем не получить ничего! Право, эта долина как будто заколдована!»
— Вы позволяете мне остаться, сеньор? — спросил он у канадца и обратился к дону Антонио: — Надеюсь, вы не возражаете…
Повелительный жест Фабиана не дал ему договорить.
— Молчите, сеньор! Не нарушайте последних мыслей христианина, готовящегося к смерти!
Фабиан выразительно взглянул на кинжал, который, как мы сказали, уже не давал тени, и снова обратился к дяде:
— Граф де Медиана, в последний раз спрашиваю вас, скажите мне, во имя спасения вашей души, во имя того славного имени, которое оба мы носим, во имя вашей чести, виновны вы или невинны в убийстве моей матери?
Но дон Антонио отвечал, не смущаясь и не падая духом:
— Я ничего не скажу вам, ибо не признаю за вами права судить меня!
— Так пусть же всевидящий Господь будет мне судьей! — торжественно воскликнул Фабиан и, отозвав Кучильо немного в сторону, сказал ему вполголоса: — Над этим человеком свершился суд, правдивый и беспристрастный, и в качестве представителей судебной власти и человеческого правосудия здесь, в пустыне, мы поручаем вам исполнение над ним состоявшегося приговора. За исполнение обязанности палача вы будете вознаграждены всеми сокровищами, какие заключает в себе эта долина: все это мы отдаем вам!
— Карамба! — воскликнул бандит с заблестевшим от алчности взглядом. — Несмотря на всю свою совестливость, известную здесь всем и каждому, я не могу не признать, что это очень приличное вознаграждение; я не стану с вами торговаться, и в случае, если бы у вас возникла надобность еще в подобной же услуге, то прошу не стесняться: я всегда готов к вашим услугам и сделаю это просто из дружбы, так сказать, сверх счета!
Сказанное нами выше, вероятно, вполне объясняет неожиданное появление здесь Кучильо. Отъявленный негодяй выбрался из озера в то время, пока разыгрывался пролог драмы, участником которой он стал теперь. Встреча с Барахой и Ороче на горной тропе снова навела его на прежнюю мысль пристать к победителям. Вообще говоря, он видел, что дело принимает сравнительно лучший оборот, чем он ожидал.
Но вместе с тем он отлично осознавал всю щекотливость своего положения, сопряженного с предложенной ему обязанностью палача по отношению к человеку, знавшему о всех его преступлениях: дон Антонио буквально несколькими словами мог предать его в руки беспощадных судей. Хитрый бандит сразу понял, что для собственного спасения ему необходимо воспрепятствовать дону Антонио сказать о нем что-либо. С этой целью он решил прежде всего как-то принудить испанца молчать и, улучив удобную минуту, шепнул ему на ухо:
— Не бойтесь ничего… я с вами!
Участники разыгравшейся сцены продолжали хранить молчание. Фабиан опустил голову в задумчивости, лицо его было так же бледно, как у осужденного. Розбуа с нарочитым бесстрастием наблюдал за происходящим. Хосе же не скрывал своего удовлетворения, однако был мрачен. И только Кучильо переполняла радость: он был готов пожертвовать чем угодно, взять на душу любой смертный грех, не говоря уже о привычном для него убийстве, лишь бы обогатиться.
«Черт побери! — думал авантюрист, беря из рук Хосе свой карабин и одновременно успокаивая дона Антонио доверительным жестом. — Вот случай, который и самого ариспского алькальда заставил бы лопнуть от злости, ибо ему пришлось бы даровать мне прощение! Я безнаказанно избавлюсь от опасного свидетеля благодаря чужой воле и руке Провидения!» И он подошел к дону Антонио.
Бледный, с блестящими от возбуждения глазами, испанец оставался неподвижен. Он так и не понял, будет ли Кучильо его спасителем или палачом, не сумев в смятении чувств разгадать подлую душонку этого проходимца. Он лишь сказал:
— Мне много лет назад было предсказано, что Бог покарает меня смертью в пустыне! Теперь исполняется это предсказание. Но Бог посылает мне еще высшее оскорбление — смерть от руки этого негодяя! Сеньор Фабиан, вам я прощаю: по-своему вы, может быть, и правы… но дай-то Бог, чтобы этот бандит не стал и для вас таким же роковым, как для вашего дяди!
В этот момент истошный крик, крик ужаса, изданный Кучильо, заглушил последние слова дона Антонио.
— К оружию! К оружию! — кричал он. — Индейцы!
Последовали мгновения общего замешательства: Фабиан, Красный Карабин и Хосе кинулись за своими ружьями; воспользовавшись этим, Кучильо ринулся на дона Антонио, который, выпрямясь во весь рост, окидывал взглядом окрестность, нигде не видя неприятеля, и два раза вонзил ему свой нож по рукоятку в горло.
