Шакалы все еще продолжали завывать вокруг останков убитого коня дона Эстебана, как вдруг один более жалобный и протяжный крик присоединился к общему завыванию.
Сигнал этот тотчас же был расшифрован опытным лесным бродягой. Не сказав ни слова, он вернулся на свое прежнее место и сел.
— Полагать, что равнина свободна, — чистейшее заблуждение, — проговорил он. — Слышите, как завывают шакалы над трупом, к которому они не смеют подойти? Я это слышу по тону их воя, и бьюсь об заклад, за лошадью притаилось двое или трое индейцев!
Хосе тотчас подполз к краю площадки и, приглядевшись пристальнее, сказал:
— Ты, как всегда, не ошибся, Розбуа! Теперь и я различаю: их двое; распластались на животах, затаились. Эх, будь моя воля, они никогда бы не встали на ноги! И все-таки, если начнутся враждебные действия…
— Никаких враждебных действий и быть не может: ведь им не жизнь наша нужна, а золото! Ну, так пусть забирают, мы препятствовать не будем!
— С этим я не спорю. А все же везде, где только появляются индейцы, белые встречают заклятых врагов, которые жаждут не столько богатств и выгод, сколько крови!
Не найдя приемлемого объяснения неожиданному союзу Барахи с недавними врагами мексиканцев, Розбуа предположил, что авантюристу удалось подбить апачей на нападение, соблазнив их золотом, и потому, получив желаемое, рассуждал канадец, краснокожие отвяжутся от охотников. Потому-то он и решил выждать, покуда неприятель не заявит о себе чем-либо иным, кроме шакальих криков. Однако нападающие почему-то медлили.
Наступило продолжительное молчание…
Воспользуемся этим перерывом в развитии действия, чтобы описать нашим читателям то, что действительно происходило в это время вокруг.
Первой мыслью Барахи было привести метиса прямо к Золотой долине и предоставить ему все ее сокровища, купив этой дорогой ценой свою жизнь. Но затем, когда первый чад опьянения от радости, что ему удалось избавиться от ужаснейший пытки, немного прошел и первое волнение улеглось, у него опять пробудилось желание сохранить за собой свою долю богатств, как бы незначительна она ни оказалась. А на протяжении пути к таинственной золотоносной долине желание бандита возросло непомерно, и, сознавая невозможность сохранить сокровище лишь для себя, он пришел к заключению, что лучше всего оставить себе львиную долю и только часть предоставить своему спасителю…
И вот бандит стал уверять Эль-Метисо, что сокровище, представляющее из себя громаднейшие глыбы золота, запрятано охотниками в гробнице индейского вождя на вершине пирамиды и, чтобы добраться до него, необходимо изгнать оттуда белых. Метис вполне удовольствовался этими объяснениями.
Тем не менее Бараха принужден был позаботиться о том, чтобы богатства Золотой долины не попались на глаза или в руки его новых товарищей. Таково было настроение и планы искателя приключений в то время, когда к их отряду присоединилось новое лицо. То был белый охотник Кровавая Рука. Метис тут же рассказал отцу о договоренности с апачами.
Бандит поджидал отряд под сенью густолиственной рощицы, позади которой и Диас принужден был притаиться, чтобы дать вздохнуть своему легко раненному, но вконец измученному коню, так как этот крошечный оазис был единственным местом, приемлемым для отдыха среди голой пустыни.
Благодаря этому обстоятельству, Диас против воли услышал почти весь разговор двух степных бандитов, не удалось расслышать всего несколько фраз. Как человек постоянно живший на границе и слишком часто сталкивавшийся с американцами, он неплохо владел английским языком, а потому понял все, что говорилось между отцом и сыном.
— Но почему же, — говорил один голос, — ты не назначил вождю индейцев немедленно свидание там, у разветвления Красной речки: ведь вблизи нее находится та белая девушка, которую ты решил взять себе в жены?!
— В жены сроком на один месяц, ты хочешь сказать?! А то, быть может, еще меньше! Тебя интересует, почему я назначил встречу индейскому вождю через три дня, а не теперь же? Да потому, что эта белая собака — наш проводник — обещал мне указать поблизости от индейской могилы богатейшую золотую россыпь, и я прежде всего хочу овладеть этим золотом, а потом уже — девушкой с озера Бизонов.
Диас не расслышал, что отвечал на это голос Кровавой Руки. А сын его продолжал:
— Полно тебе, старик! Ведь я же говорю, что это наш самый удачный поход! А все благодаря кому? Ведь пока я не достиг возраста, когда оказался в силах помогать тебе, ты занимался лишь тем, что убивал каких-то жалких одиноких трапперов и отбирал у них их жалкую добычу.
На это Кровавая Рука снова прорычал что-то, вроде того, как рычит тигр, укрощенный своим повелителем, и что-то спросил.
— Конечно, — ответил ренегат, — их проследили до самого озера Бизонов…
Окончание фразы Диас не расслышал.
— А как ты склонил вождя апачей присоединиться к твоему плану похищения? — спросил опять Кровавая Рука. — Сказал ли ты, что тридцать два охотника находятся на берегах озера?
— Разумеется, я даже обещал ему всех мустангов, которых они изловили?
— И он согласился?
— Только с условием, что я изловлю и передам в его руки того команча, что бродит по берегам Красной речки!
Диас не услыхал ничего более, кроме нескольких неясных слов, что-то о тайнике Бизоньего острова, поскольку пираты присоединились к отряду и продолжили свой путь.
Но Диасу и услышанного оказалось достаточно, чтобы угадать весь план негодяев, — и он поспешил присоединиться к охотникам за мустангами, которым угрожала серьезная опасность, а по пути счел своим долгом предостеречь и трех наших друзей о приближении индейцев.
Что же касается Барахи, то он уже окончательно выработал свой план. Прибыв, после четырех часов пути, к тому месту вблизи Золотой долины, откуда была видна даже и во мраке могильная пирамида, он предложил остановиться, так как в его планы вовсе не входило расположить своих соучастников на гряде скал, служащих с одной стороны оградой Золотой долины, откуда они легко могли бы увидеть золотую россыпь.
— Пойдем вот сюда, — предложил он Эль-Метисо, — с вершин вот этих гор мы будем иметь пирамиду под собой!
При этом Бараха указал прямо на ту узкую тропу, по которой сам он спустился в долину с Туманных гор.
— В самом деле, — проговорил Эль-Метисо, — когда рассветет и туман рассеется, мы будем парить над ними, как орлы над своей добычей.
Весь маленький отряд собирался уже взобраться вверх по узенькой тропинке, указанной Барахой, когда один из апачей, склонившись к земле, чтобы изучить след, оставленный в песке, вскрикнул от радостного удивления и подозвал к себе двух соплеменников.
— Чей след? — спросил апач.
— Это след Орла Снежных Гор! — подтвердили оба воина, разумея под этим названием канадца охотника.
— А эти следы? Узнают их мои братья?
