— Жизнь в лесу имеет свою прелесть, согласен, — возразил Хосе, — но я не люблю все то, что мне навязывается насильно; я не в претензии на своего врага за теперешнюю скитальческую жизнь, но не прощу ему тех обстоятельств, которые принудили меня к ней!
— Тише! — шепнул канадец, прикладывая к губам палец. — Мне послышался треск в кустах. Может, нас подслушивают?
Хосе повернулся в ту сторону, откуда донесся подозрительный шум. Благодаря яркому лунному свету он вскоре заметил на освещенной прогалине в полусотне футов от них чью-то тень; это обстоятельство не вызвало бы у него особого беспокойства, но вновь прибывший явился, видимо, со стороны гасиенды, что заставило наших охотников отнестись к нему немного подозрительно.
— Кто идет? — крикнул Хосе громким голосом, гулко раздавшимся в тишине.
— Человек, который просит пристанища у вашего костра! — донесся из чащи слабый голос.
— Позволить ему подойти или предложить пройти мимо? — спросил Хосе.
— Грешно не исполнить его просьбы, — ответил канадец. — Вероятно, ему отказали в гостеприимстве на гасиенде; он одинок, а судя по голосу он болен или чертовски устал!
— Что ж, добро пожаловать! — крикнул Хосе, и тут же из чащи показалось бледное от пережитых волнений и от потерянной крови лицо Тибурсио. Черты этого лица, хотя уже знакомые обоим охотникам, поразили бывшего микелета, который не мог удержать движение удивления; канадец же отнесся ко вновь прибывшему с обычной своей доброжелательностью.
— Вы, вероятно, заблудились и отстали от ваших спутников? — участливо спросил Хосе у Тибурсио, в изнеможении опустившегося на землю. — Разве вы не знаете, что в четверти часа ходьбы отсюда находится гасиенда, где вы, наверное, нашли бы приют? Или вы возвращаетесь оттуда?
— Я иду с гасиенды, — ответил Тибурсио, — я не смею упрекнуть дона Августина в недостатке гостеприимства, но в его доме находятся люди, с которыми мне опасно оставаться под одной кровлей!
— Вот как! — проговорил Хосе, которому такое совпадение с его собственными мыслями показалось несколько подозрительным. — Что же там произошло?
Вместо ответа Тибурсио распахнул свой плащ и показал руку, на которой нож Кучильо оставил глубокую рану, весь рукав был пропитан кровью. Это зрелище мгновенно развеяло все подозрения младшего охотника.
— Как видно, оказанный на гасиенде прием обошелся вам недешево! — воскликнул он. — В таком случае мы, безусловно, поймем друг друга!
При этих словах Хосе бросил на своего товарища выразительный взгляд и протянул Тибурсио руку; тот пожал ее здоровой левой рукой. Канадец оторвался от своих гастрономических занятий и осмотрел рану гостя с редкостным умением и осторожностью.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Однако вы имели дело с негодяем, у которого твердая рука. Нанеси он рану на несколько дюймов правее, и пришел бы конец вашим земным странствованиям, но теперь вам нечего беспокоиться, до свадьбы заживет, — прибавил он, осторожно отмачивая прилипшие к ране куски одежды. — Мы положим вам компресс из растертых трав. Хосе, набери-ка орегано, разотри его между камней и принеси мне.
Хосе не заставил повторять просьбу, и быстро возвратился с пучком орегано, из которого приготовил нечто вроде пластыря; канадец наложил его на рану Тибурсио и тщательно перевязал ее.
— Вероятно, вы уже чувствуете облегчение? — заметил он. — Орегано — лучшее средство против воспаления ран и, можно надеяться, что у вас не будет даже лихорадки. А теперь, дружище, съешьте-ка кусочек баранины, выпейте стаканчик рефино
[51]
и вздремните хорошенько, а то вы, видно, изрядно притомились!
— Верно, — согласился Тибурсио. — В продолжение последних сорока восьми часов со мной произошло столько событий, что мне кажется, будто я прожил полжизни. Благодарю за угощение, но мне сейчас хочется только спать. Сон лучше всего восстановит мои силы, в которых я теперь очень нуждаюсь. Прошу вас только об одном: не давайте мне спать слишком долго!
— Хорошо, хорошо! — успокоил его Хосе. — Одно скажу: если вы намереваетесь расквитаться за вашу рану, то вполне можете рассчитывать на мое содействие; ну а пока спите спокойно!
Тибурсио прилег на траве и, повторив еще раз свою просьбу разбудить его до рассвета, погрузился в глубокий сон.
Несколько минут канадец молча рассматривал лицо спящего и затем, обратившись к другу, заметил:
— Если правда, что лицо — зеркало души, то нам не придется сожалеть о том, что мы приютили этого бедолагу!
— Сперва я отнесся к нему с недоверием, — проговорил Хосе, — но рана на руке послужила для него лучшим аттестатом; я уверен, что теперешние обитатели гасиенды — его враги, а потому сам не прочь сделаться его другом!
— Как думаешь, сколько ему лет? — спросил канадец, продолжая с интересом рассматривать лицо Тибурсио.
— Уверен, не более двадцати пяти! — ответил бывший микелет. — Даже двадцати четырех.
— И я того же мнения, — задумчиво проговорил канадец, как бы рассуждая сам с собой, причем лицо его выражало глубокую грусть. — Вот и ему исполнилось бы теперь столько же, будь он жив!
При этих словах из груди Розбуа вырвался глубокий вздох.
— О ком это ты? — быстро спросил младший охотник, на которого слова друга, видимо, произвели впечатление. — Разве ты знаешь кого-нибудь, похожего на него?
— Зачем тревожить прошлое, особенно когда в нем было много тяжелого? Самое лучшее забыть о нем! Оставим грустные воспоминания, у меня напрочь пропадет аппетит, начни я думать о том, что было и что могло быть теперь. Я прожил весь свой век бобылем, да таковым, видно, и умру!
Бывший солдат не старался поддерживать разговора на эту тему, так как воспоминания прошлого были для него также не из радужных, а потому собеседники молча принялись за свою баранину, от которой вскоре остались одни обглоданные кости.
— Если бы я лично был знаком с владельцем гасиенды, то, ей-богу, сделал бы ему комплимент по поводу превосходного вкуса его баранов, — проговорил, облизываясь, Хосе, — особенно они вкусны с приправой из орегано. Если его лошади так же хороши, то было бы просто глупо с моей стороны не обзавестись одной из них!..
— Да разве твоя нехороша? — спросил Розбуа.
— Недурна, а все-таки лучше приобрести на всякий случай другую, особенно имея в виду наши намерения относительно обитателей гасиенды. Похищение одной лошади из этих громадных табунов пройдет совершенно не замечено их владельцем, мне же принесет огромную пользу!
— Что ж, ты прав! — кивнул канадец. — Такое воровство не принесет никому убытка, а потому желаю успеха. А я последую примеру нашего гостя и отдохну немного.
— Все же поостерегись во время моего отсутствия и спи только одним глазом, — заметил Хосе. — В случае же опасности дай мне знать о ней условным воем койота.
