— В Киеве?
— Угу.
— Живем. — Швед снова пожал плечами. — А чем мы можем заниматься?
— Ну, — принялся развивать мысль Тоба, — вы ведь не обычные люди. Вы выше. А значит, ваш путь особенный, не похожий на пути обычных людей.
— Не знаю, — беспечно сказал Швед. — Я не задумывался. Живу, и все. Хорошо хоть, пахать на дядю не приходится. И бояться никого не нужно, ни ментов, ни гопников. Чем не жизнь?
— Это не жизнь, — фыркнул Тоба. — Это бирюльки. У таких, как мы, должна быть особая цель.
— Поделись. — Швед приложился к пиву. — Может, проникнусь.
— Например, наращивать силу. Правильно я говорю, пипл?
Пипл нестройно загудел, дескать, ясен перец, кто б сомневался.
— А зачем? — поинтересовался Швед, причем вполне искренне.
— Как зачем? — опешил Тоба. — Чтобы быть лучшим!
— Там мы с Ефимом и так лучшие. — Швед фыркнул. — Куда еще-то?
Подобное заявление наверняка вызвало бы у Лайка или Ларисы Наримановны приступ гомерического хохота, но роль требовала, куда деватьея…
В кафе вошел Рублев, попыхивая сигаретой. Вид он имел отрешенный. Никто из Черных на него внимания не обратил, поэтому оборотень спокойно и непринужденно прошествовал к стойке, заказал «Отвертки» и поинтересовался, когда освободятся терминалы. Бармен ответил в том смысле — что кто ж знает? Жди, мил-человек, авось кто и освободит.
Рублев остался за стойкой. Швед его почти не видел — мешала увешанная дождевиками стойка-вешалка. И не чувствовал. Оборотень маскировался..
— Это вы у себя в Киеве лучшие, — снисходительно сообщил Тоба. — А тут… Хотя тебя, дедушка, я к себе в бригаду взял бы. Имеется начальный уровень, имеется.
Швед усмехнулся.
— Далась мне твоя бригада, — сказал он с иронией. — Я — стрелок вольный. Это Ефима вон на всякие художества тянет. А меня — нет.
— Но это же скучно, — встрял обладатель взгляда-буравчика, прозывающийся Рустом. — Иметь такой дар и не пользоваться?
— Почему же не пользоваться? — возразил Швед. — Я, например, у рыночных бандитов деньги тырю. И доход приличный, и честных людей не обижаю.
— Гораздо больше можно взять в большом магазине. — фыркнул Тоба.
— А зачем? — не дал ему договорить Швед. Вопрос поставил Черного в тупик.
— То есть… как зачем?
— Зачем мне больше, если и бандитских денег хватает? С лихвой? Раз в месяц на вещевуху наведаюсь — в карманы не помещается.
— А остальное время чем занимаешься?
— Книжки читаю, — признался Швед. — Ну, на яхте еще ходить люблю, но это только летом.
— Скучно живешь, дедушка. Ну-ка, пипл, добивайте пиво и айда прошвырнемся. Покажем, что такое жить на полную катушку.
Пиву был нанесен окончательный урон, и компания Черных встала.
— Пошли, пошли. — Тоба подтолкнул Ефима под локоток. — Тут тебе не Киев…
Швед встал самостоятельно. Уголком глаза он заметил, что Рублев небрежно затушил сигарету, но не покинул места у стойки и не обернулся.
Они вышли в ночную морось.
— Куда идем-то? — осторожно поинтересовался Ефим. Получилось малость боязно, именно так, как было нужно.
— Куда и обещал тебя привести. А по дороге малость развлечемся.
Развлечения у Черных оказались странные.
Неподалеку от дорогого и понтового ювелирного магазина вся компания питерцев дружно полупогрузилась в сумрак. Нормальные люди продолжали их видеть, но нечетко, словно в тумане или реальных сумерках. И естественно, ничего не могли противопоставить.
Два дюжих охранника на входе получили по пинку в пах и по плохо наведенному заклинанию боли. Собственно, хватило бы и пинков — даже самый сильный человек от такого вырубится минимум на пять минут. Швед неодобрительно покачал головой, но вошел в магазин следом за Черными, переступив через одного из несчастных охранников.
Тоба тем временем перепрыгнул через витрину и зачем-то разодрал блузку на девушке-продавщице. Откровенно говоря, изменилось мало что: блузка была практически прозрачная и совершенно ничего не скрывала. Руст и Лодик без лишних слов ринулись к кассе, Лентяй саданул каблуком по стеклянной витрине. Истошно взвыла сирена — снаружи, на улице и внутри магазина. Бэха с Хатаном задержались у входа, видимо, чтобы заворачивать нежелательных посетителей или подмогу в лице милиции. Косяк держался рядом с Тобой; в руках его незаметно материализовался черный полиэтиленовый пакет.
«Да они психи законченные!» — подумал Швед, ошеломленно оглядываясь.
Тоба тем временем опорожнил кассу в пакет Косяка и победно вышел в центр магазина, где стояли Швед и недоумевающий Ефим.
— Девку хотите? — развязно спросил Тоба, кивнув на тщетно пытающуюся прикрыться продавщицу. — Прямо здесь?
— Не в моем вкусе, — буркнул Швед. — Пошли-ка отсюда. Сейчас пол-Невского сбежится.
— Ну и пусть, — упрямо нагнул голову Тоба. — Меня они не остановят. Ни зеваки, ни менты.
Однако задерживаться на месте преступления заводила местных отморозков не стал. Кивнул своим и направился к выходу. Один из охранников, потный и выглядящий очень страдальчески, пытался подняться. Второй тянул из кобуры пистолет.
Охранникам добавили. Подоспевшая милиция тоже Черных не остановила: даже слабенькие Иные способны играючи пройти сквозь строй обычных людей. Они и прошли.
В сумраке Швед обнаружил присутствие Димки Рублева. Тот наблюдал за происходящим из толпы.
Черные тем временем пересекли Невский — было видно, где именно они это сделали. На асфальте блестели россыпи битых стекол. Водители с остекленевшими глазами бестолково топтались в самом центре аварии кажется, никто из них ничего толком не соображай. Руст остановил маршрутку — обычный «Соболь», остальные живо вышвырнули из него всех пассажиров и водителя. За руль уселся Бэха.
— Прошу! Карета подана. — Тоба картинно взмахнул рукой, приглашая внутрь Шведа и Ефима.
Остальные уже погрузились. Швед с Ефимом тоже сели в салон, и микроавтобус, игнорируя все правила движения, рванулся к Аничкову мосту. Водители встречного транспорта заполошно сворачивали или жачись к обочине.
Швед пребывал в состоянии, которое с некоторой натяжкой можно было назвать растерянностью. Хотелось прекратить этот жуткий фарс, это совершенно бессмысленное действо на центральной улице Питера, хотелось приструнить безбашенных подростков, но Швед не был уверен, действительно ли пришло для этого время, или следует подождать еще немного.
Тот факт, что спустя какое-то время Бэха перестал изображать из себя пилота-камикадзе и повел «Соболя» более-менее по-людски, убедил Шведа подождать.
Арик явился в гостиницу под утро, уже в предрассветных сумерках, а не во тьме ночной. Лайк и Ираклий ждали его, коротая время за партией в шахматы и в компании огромного термоса с какао. Какао осталось примерно треть от начачьной дозы.
