— Ты разбудил Киев? — перебил обо всем догадавшийся Юрий.
— Не знаю! — зло процедил Лайк. — Может, и нет. Но она была в сердце Киева, и я взывал к городу при этом.
— И в каком настроении она была? — Голос Юрия, и без того жесткий как жесть, стал окончательно нержавеющим.
— В сонном.
— Тамара! — обратился к девушке Завулон. — Что ты чувствовала там? В сердце Киева? Как тебе было — хорошо, плохо?
— Мне было очень хорошо, — не колеблясь, ответила Тамара. — Куда лучше, чем в Питере. Легко и свободно. Давно мне не было так легко и свободно, как на Владимирской горе.
— Уй-йо, — выдохнул впечатленный Юрий. — По-моему, дела покатились под откос, коллеги. Как только Светлые прознают — ждите протестов. Как только прознает Инквизиция — ждите санкций. Деваху, ручаюсь, посадят под замок, а в центрах потенциально готовых к пробуждению городов поставят охрану.
— Я не хочу под замок, — жалобно сказала Тамара.
— А от твоих желаний, девочка, — усмехнулся Завулон, — ничего более не зависит. По крайней мере до тех пор, пока доподлинно не прояснится механизм инициации городов и твоя роль в этом процессе. А уж судьба твоя будет напрямую зависеть от результатов.
— Артур… — дрогнувшим голосом спросила Тамара. — Ты ведь видишь далеко вперед! Скажи, что в моей судьбе? Хотя бы в общих чертах? Кем мне быть? Подопытным кроликом? Смертницей? Или…
Во взгляде ее читалось мало что, кроме надежды.
— Не знаю кем, — выдержав долгую паузу, холодно ответил Завулон. — Скажу только одно: судьба у тебя есть.
Минут через сорок Тамару отправили спать, вот тут-то Озхару и стало по-настоящему интересно. Он впервые присутствовал на летучке такого уровня. Ранее Лайк решал насущные проблемы с Артуром-Завулоном и другими суперами без подрастающих в мастерстве молодых коллег.
Но теперь многое изменилось.
Сначала поговорили о предполагаемых действиях Светлых, но как-то вяло, без азарта. Потом переключились на Инквизицию.
— Думаю, — высказывался Юрий, — что и Пражское бюро, и Бернское осведомлены лучше, чем можно ожидать…
— Так это уже вроде как традиция, — заметил Лайк не очень весело.
— Во-во, — согласился Юрий. — За работами Плюмаржа и Дартье еще первый анклав следил внимательнейшим образом. И потом, Дартье в конце концов все-таки ушел в Инквизицию, а значит, даже неоглашенные наработки легли в их архив.
— А ты резолюцию Ганимекса Второго внимательно изучил? — поинтересовался Завулон с самым невинным видом.
— Внимательно, — спокойно ответил Юрий. — Но меня допустили только к купированной версии.
— Меня тоже. — Завулон криво усмехнулся. — Пришлось читать между строк. Уже тогда, в шестидесятые, Инквизицией были официально признаны проснувшимися четыре мегаполиса: Токио, Лондон, Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Правда, формулировка там была несколько иная, слово «проснувшиеся» не фигурировало.
— А что фигурировало? — насторожился Лайк.
— Нечто вроде «имеющие пока не изученную информационно-энергетическую структуру, вносящую заметные помехи в практическую манипуляцию магической энергией». Как один из классификационных признаков выступали как раз изменения в ауре. Да и параллель между людьми-Иными и городами-Иными тоже не проводилась. Я еще тогда подумал — скоро и Москве быть в этом списке.
— Ты хочешь сказать, — усомнился Юрий, — что Питер нас переплюнул?
— Не нас, а Москву. Да и остальные города тоже. И не переплюнул, а оказался гнуснее. Упомянутая четверка хоть и «проснулась», но еще не инициировалась в полном смысле. Другими словами, не склонилась ко Тьме или Свету. А Питер… сами ведь знаете, к чему он склонился.
— Ты хочешь сказать, что Тамара города, собственно, не инициирует? Что они остаются нейтральными, как дикие Иные? — попытался упорядочить высказанное Лайк.
— Да.
— И что города-Иные нужно еще и реморализовать?
— Что-то вроде. Я думаю, с матерью Тамары позабавился сильный Иной, причем явно одиночка и псих, вроде Фафнира или Брауншвейгского душителя. Может быть, сектант. А Питер слишком благодатная почва для разнообразной гнуси. Как результат имеем через тридцать лет банду Черных и их развеселые шабаши. И еще: на эмоции насильника и эмоции жертвы город явно среагировал бурно и охотно. Тамара — его дочь, а значит, отцовское свойство могло передаться и ей. Отсюда и способности «будильника». Но за пределами Питера она, в сущности, невинное дитя, оттого-то Южная Пальмира и не повторила пока судьбу Северной, Черной. И Киеву, полагаю, до определенной поры ничего не грозит.
— До поры, когда Киев по-настоящему инициируют? Ко Тьме или, тьфу-тьфу, Свету?
— Совершенно верно.
— Догадки, догадки, — пробормотал Лайк. — Сплошные догадки, достоверной информации ноль.
— В таком деле достоверная информация может найтись только у Инквизиции, — ничуть не смутился Завулон. Юрий задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— А ведь Тамару, други, придется беречь и охранять, — сказал он и вздохнул. — Она становится слишком ценным объектом для изучения. Если Инквизиция придет к аналогичным выводам, ее отберут. А Инквизиция придет если только выводы имеют хоть что-либо общее с действительностью.
Взглянув на коллег, Лайк предположил:
— От Инквизиции ее охранять бессмысленно. Все равно заберет, если так решат в Праге. А что до Светлых… так и у них Инквизиция Тамару отберет. Не думаю, чтобы Светлые успели натворить с ее помощью много фатального.
— Ну почему же, — возразил Завулон. — Прогуляй Тамару по Красной площади у Лобного места, а потом инициируй Москву к Свету. Вполне себе цель для Гесера и его когорты горе-экспериментаторов.
— Это займет годы, Артур, — не сдавался Лайк. — Лет двадцать тридцать минимум, судя по Питеру.
— И что с того? Думаешь, Гесер за это время состарится и умрет?
Юрий сдержанно хмыкнул и похлопал Лайка по плечу:
— А хорошо было бы, правда?
— Ладно, что сделаем-то в итоге?
— А ничего, — неожиданно беспечно заявил Завулон. — Правда, Тамару придется забрать в Москву. Ко мне под крылышко.
Завулон повернулся в сторону Озхара и пристально взглянул ему в лицо:
— Тебе нравится Москва, кадет?
Озхар неопределенно дернул плечом:
— Можно подумать, это что-нибудь меняет.
— Правильно, ничего не меняет. Смышленый кадет! Заодно и тебя обучим кое-чему… задатки у тебя есть, причем неплохие. Только не начинай немедленно гордиться, гордыня сгубила немало достойных магов.
— Не стану я гордиться, — пообещал Озхар. — Я больше за Тамару беспокоюсь.
— Правильно делаешь, — снова похвалил Завулон. — Беспокойство обостряет внимание. А внимание нам в ближайшие времена ой как понадобится. Кстати, — Завулон неожиданно резко изменил тему разговора, — на этом корыте удочки есть?
