Я сделала еще один снимок. Просто не смогла от этого удержаться. Я видела губы и глаза Алекса, он – лишь объектив вместо моего лица.
Отгородившись от него камерой, я чувствовала себя безопаснее.
– Не останавливайся, – только и могла сказать я.
Алекс наклонился снова, чтобы гладить и целовать, лизать и покусывать. Ласкать, скользнув в самую глубину моего тела одним пальцем, потом – двумя и, наконец, невероятными тремя, заставив меня в напряжении вытянуться. Я вскрикнула и встряхнула камеру. Но не перестала фотографировать.
Я не сбила параметры настройки или выдержку, даже когда рот Алекса волшебно ласкал мое влагалище, и все, что можно было делать в такой момент, – это смотреть в видоискатель. Мой палец подергивался, делая снимок за снимком. Когда Алекс повернул голову набок, я запечатлела его профиль.
Глаза закрыты, губы чуть распахнуты. Он прижимается ко мне. И часть его тела внутри меня…
Я невольно зажмурилась, ощутив неумолимое приближение развязки. Оргазм ослепил меня, хотя палец по-прежнему лежал на камере, заставляя ее жужжать. Казалось, наслаждение взорвалось и внутри, и вокруг меня. Я простонала его имя, потом еще, уже громче, отдаваясь второй волне чувственного удовольствия, которая буквально разорвала меня на мелкие кусочки и разметала, словно лепестки по ветру.
Кресло упорно скрипело.
Мое запястье свело судорогой под весом камеры, мои пальцы вцепились в нее мертвой хваткой. Я освободилась от техники, осторожно поставив ее на угол стола рядом с креслом. Потом потянула Алекса за его рубашку к себе, чтобы поцеловать.
– А что бы с тобой было, урони ты эту штуковину?
На его губах остался мой вкус, это был вкус моего желания. Я не могла сказать, насколько возбудился сам Алекс, стал ли он уже твердым. Я могла потянуться и скользнуть рукой между нами, коснуться рукой его члена и выяснить это, но я лишь зарылась пальцами в его волосы.
– Я бы скорее уронила ребенка, чем камеру.
Алекс рассмеялся:
– Я так и думал.
Наши губы слились, каждый поцелуй с ним поражал своей новизной. И казалось, так будет всегда – после двух недель, двух лет или даже двух веков, проведенных вместе… Я точно знала, что каждый очередной поцелуй будет не похож на предыдущие. Ничего подобного со мной еще не происходило. Но именно так я себя сейчас и чувствовала.
– Это тебя заводит? – спросил Алекс.
– Что? Когда ты ласкаешь мою «киску»? Мм… конечно, да.
Алекс снова засмеялся. И отстранился.
– Я имел в виду фотографировать.
Я задумчиво облизнула губы. Простого, готового ответа у меня не было.
– Иногда.
Его руки скользнули по моим бедрам, задержавшись на них. Он постарался крепко сжать кресло, чтобы то не раскачивалось.
– А в этот раз?
Я нежно коснулась его щеки.
– О, это было так…
Алекс немного покачал головой. Густые длинные пряди челки упали вперед, чуть не попав в глаз. Я откинула их.
– Я имел в виду другое. Ты заводишься больше, если одновременно еще и фотографируешь? Это возбуждает тебя сильнее, чем просто оральные ласки?
Я попробовала понять, что конкретно хочет услышать от меня Алекс, «да» или «нет», но видела в его непроницаемых глазах лишь собственное отражение. Если считать глаза своеобразной камерой тела, мне было бы очень интересно узнать, как «фотографирует» меня Алекс.
– Не знаю.
– А мне это понравилось, – отозвался он.
– Правда? – Я провела по его уху, потом очертила обе брови. Его губы. Алекс легонько прищемил мой палец ртом, и я засмеялась.
– Это было офигительно горячо.
Я удивленно вскинула бровь и немного откинулась на скрипящем кресле:
– О, в самом деле?
Он кивнул.
– Как в тот день… раньше, – припомнила я. – Когда в моей студии была Сара… И ты испытал оргазм.
– Да. Как в тот день.
– Надо же, никогда бы не подумала!
Алекс ухмыльнулся:
– А моя эрекция ни о чем тебе не сказала, да?
Я поцеловала его. Ах, я так желала, чтобы каждое слово, которое мы когда-либо скажем друг другу, слетало с наших губ между поцелуями… И мне не хотелось этого бояться.
– Позволь мне сфотографировать тебя, Алекс.
– Снова?
– Сядь вон там. – Я показала на стул с прямой спинкой, который находился в гораздо лучшем состоянии, чем кресло-мешок, оказавшееся до этого в распоряжении Алекса.
Он оглянулся через плечо, но не стал колебаться. Поднявшись, Алекс подошел к стулу и уселся, положив ладонь на пуговицу своих джинсов.
– Вот так?
– Именно так.
Алекс расстегнул пуговицу и дернул молнию вниз, чтобы освободить свой член. Если тот не напрягся, когда Алекс ублажал меня своим ртом, то теперь определенно был чертовски тверд. Алекс рывком стянул джинсы и трусы вниз, к лодыжкам. Зажатый в кулаке член касался низа черной футболки, которая все еще обтягивала мощную грудь.
– Задери футболку. – Я уже схватила камеру. – Я хочу увидеть твой живот.
Прежде я использовала камеру как барьер, разделявший нас. Ширму. Теперь, наблюдая за Алексом через маленький квадратик стекла, я не была отделена от него – скорее наоборот, только приблизилась. Соединилась с ним. Стала частью того, чем он занимался, – но совсем не так, как в моменты, когда мы трахались. Фотографируя его, я почти была им.
Я встала сзади Алекса, чтобы сделать новый откровенный снимок.
– Боже, это охренительное зрелище, просто великолепно!
Он застонал в ответ на мои слова. Я продолжала снимать. Двигалась вокруг него, пытаясь запечатлеть, как он трахает собственный кулак.
Возможно, мы снимали настоящее порно. Крупный план пениса, оказавшегося в плену крепких пальцев, сменился изображением лица его обладателя. Эти снимки были красноречивым свидетельством интимной и сокровенной истории. И, да, это был секс, но не только – еще и нечто другое, не менее значимое.
Доверие.
Я отложила камеру, чтобы поцеловать Алекса и помочь ему, положив свою ладонь на его руку. Через минуту Алекса накрыл бурный оргазм. В кульминационный момент я смотрела ему в глаза – и на этот раз без труда читала все, что в них отражалось.
– Мне нужно заскочить в душ, – сказал он, когда все было позади.
Сработал таймер духовки. Мы отпрянули друг от друга. Алекс сжал меня в объятиях, чтобы еще раз поцеловать, и направился в ванную. Я пошла на кухню. Мой мобильный зазвонил в тот самый момент, когда я вынула из духовки сковородку с чем-то непонятным, но вкусно пахнущим, и поставила ее на плиту.
