Великий египетский фараон Нехо, который был в восторге от греков, построил город Навкратис для греческих торговцев с Хиоса, Самоса, Родоса и из Митилены.
Нехо родился простолюдином и потратил немало сил, чтобы завоевать уважение своего народа. Когда он наконец добился этого, его стали почитать как бога. Отчасти это объяснялось прямодушием фараона и его знаменитым советом перемежать работу с игрой.
«Нельзя постоянно натягивать лук, иначе он сломается, люди не могут все время работать, иначе они сойдут сума» — таким было его знаменитое изречение. Поэтому Нехо и построил Навкратис как город роскоши и любви. И он заслужил такую репутацию.
В гавани было множество борделей — и дешевых, и разорительно дорогих. На рынке рабов продавались восхитительные нубийские девушки.
Мы с Праксиноей и одним торговцем, приплывшим вместе с нами на корабле, остановились, чтобы посмотреть на это.
— Не волнуйся, большинство этих девушек скоро заработают себе свободу. В Навкратисе женщины становятся свободными, а мужчины попадают в рабство. Спроси у своих братьев, госпожа Сапфо.
— Я понятия не имею, где их найти.
— Узнай, где живет Родопис, — и найдешь своих братьев.
— А кто такая эта Родопис?
— Самая красивая куртизанка в Египте. Ее имя означает «розовощекая». Раньше ее называли просто Дориха, она была рабыней самосца по имени Ксанф, но Родопис больше не рабыня, а обретя свободу, она поменяла и имя. Сочинитель басен Эзоп тоже был рабом в этом доме, но теперь и он свободен. Эзоп развлекает притчами гостей, которых Родопис принимает в своем дворце. Красотой он не уступает Родопис, но если она хитра и коварна, то он воистину умен. Родопис плетет интриги и таким образом манипулирует мужчинами. А он возвышает их своими философскими притчами.
— И что — мои братья превратились в рабов этой Цирцеи?
— Некоторые так и говорят, госпожа Сапфо, но я не должен повторять за ними. Мы все знаем, что любовь — это рабство. А Родопис торгует любовью.
— Они приплыли сюда не за любовью — они приплыли торговать вином с семейных виноградников и увеличивать наше состояние!
— Это все, что мне известно. Больше я ничего сказать не могу.
— Думаю, мне понравится в Навкратисе, — сказала Праксиноя. — Здесь рабы становятся свободными.
Она посмотрела на меня и рассмеялась.
Праксиноя давно перестала быть для меня просто рабыней, и я не могла поверить, что она считает себя таковой. За время путешествия она отрастила длинные волосы, как свободная женщина, и спрятала клеймо на лбу под великолепной лидийской ало-золотой лентой, которую нам подарил один почитатель моих песен. Я даже научила ее подыгрывать мне на лире.
— Скоро я стану больше, чем сама Сапфо, — шутила она, беря у меня уроки.
— Праксиноя, ты станешь свободной, как только этого пожелаешь. Я не могу и не стану тебя удерживать, хотя и буду по тебе ужасно тосковать.
— Давай сначала встретимся с Родопис, — сказала она. — Но когда придет время, я напомню тебе о твоем обещании.
Но встретиться с Родопис оказалось не так-то просто. Она жила в громадном дворце, охраняемом стражниками и похожем на склад не меньше, чем на жилье. Попасть туда посторонним было трудно. Рядом с домом стояла мельница, куда рабы приходили покупать муку для своих господ. Попасть на мельницу оказалось проще — в особенности в ранние утренние часы.
На следующее утро мы с Праксиноей вошли туда, делая вид, что хотим купить муку.
В воздухе висела белая мучная пыль, а жернова производили тупой скрежещущий звук. В облаках пыли я увидела шесть сутулых существ — не мужчин, не женщин, не людей, не животных. На них были хомуты, и они ходили по кругу, вращая жернова. Я остановилась, чтобы посмотреть на эти достойные жалости изнуренные существа. И вдруг один из этих бедняг поднял голову и крикнул:
— Сапфо!
Стоявший рядом человек с бичом размахнулся и ударил несчастного по плечу. Теперь на его белой согбенной спине появилась кроваво-красная полоса.
— Сапфо! — снова крикнул человек, словно не чувствуя боли.
Я побежала к нему, и кончик бича задел мою щеку, вырвав кусочек моей собственной плоти. Кровь смешалась с мукой на его спине и на полу. Щека у меня горела, но я от этого лишь сильнее вознегодовала, наблюдая такое бесчинство. Человек с бичом был готов ударить еще раз.
Тут я посмотрела на выбеленного бедолагу с окровавленной спиной и поняла, что это мой брат Ларих. Он смотрел с такой печалью, что у меня защемило сердце. Человек с бичом снова поднял руку для удара.
— Вон отсюда! — закричал он.
Праксиноя что было сил поволокла меня прочь.
— Мы не можем оставить здесь Лариха, — сказала я.
— Мы не можем освободить его сейчас, — возразила она.
— Ларих, мы вернемся за тобой! — крикнула я.
— Если я еще буду жив, — пробормотал брат.
Он продолжил крутить мельничные жернова, а его кровь орошала белый от муки пол. Человек с бичом ударил его еще раз, и мне показалось, будто бич прошелся но моей спине. Я, словно пьяная, последовала за Праксиноей на воздух.
Неподалеку от гавани практиковал молодой египетский врач, он оказывал услуги заезжим грекам. Звали его Сенмут. Когда он наложил мне шов на щеку, я спросила, не знает ли он моих братьев Харакса и Лариха, а еще куртизанку Родопис, ранее известную под именем Дориха.
— Так они твои братья? — переспросил Сенмут. — Прими мои соболезнования.
— А что они сделали?
— То же, что и многие мужчины до них. Они прибыли сюда с мужем их сестры, чтобы продавать вино их людной земли. Поначалу они процветали. В Навкратисе, как ты можешь догадаться, пьют много вина. Потом они стали посещать городские бордели и попали под чары Родопис, которая тогда еще была рабыней Ксанфа. Она умоляла их купить ей свободу, она даже поклялась, что если они заплатят определенную сумму Ксанфу, то оба смогут владеть ею, а больше она не будет принадлежать никому. Они попались на эту старую как мир уловку. Здесь, в Навкратисе, эта игра давно известна, но они ни о чем таком и не догадывались. Родопис и ее так называемый хозяин много раз продавали ее разным мужчинам. Но и это еще не все. На ее симподиях идет игра утяжеленными костями, и Родопис всегда выигрывает. Она играет на золото, если у игроков оно есть, на собственность, на корабли, на рабство, если это все, что с них можно взять. Она многих сделала рабами — не только твоих братьев. Она ведет эту игру бесконечно — всегда с новыми жертвами. Харакс сначала проиграл своего брата. А потом и сам попал в рабство. Но рабы в доме Родопис скоро исчезают, а новые жертвы в Навкратисе всегда находятся. Их привозят черные корабли. И долго они не живут.
— Тогда мы должны поскорее спасти моих братьев! — сказала я.
— Желаю тебе удачи, — с сомнением в голосе произнес Сенмут.
