Робби и Роксана, окруженные всадниками, ехали медленным шагом. Стояли великолепные весенние дни, солнце пригревало, политические разногласия в Эдинбурге и Лондоне казались невероятно далекими среди этой спокойной красоты шотландских пейзажей. Роксана ехала в своем мальчишеском костюме. Ее короткие волосы отливали на солнце золотом. Она и Робби без конца обменивались счастливыми улыбками.
Едва они покинули Чевиот-Хиллз, их перехватил запыхавшийся посланец Джонни, и прежде чем он успел докончить свой невеселый отчет, Роксана послала коня в галоп. Робби немедленно последовал за ней и попробовал утешить ее, но она, взбешенная, яростно сбросила его руку. Он попытался схватиться за поводья ее лошади, чтобы остановить ее и поговорить.
— Прочь! — закричала она, ударив его хлыстом. — Я не хочу тебя видеть!
Она подстегнула коня и поскакала вперед, но Робби догнал ее и убедил остановиться.
Что мог сказать ей Робби? Чем мог унять ее страхи и угрызения совести? Она не знала, какова судьба ее детей. Где они? Напуганы ли? У кого сейчас находятся? Она винила себя за то, что не была с ними в тяжелый момент их жизни. А по мере того как шло время, стала винить Робби за то, что он подверг ее такому испытанию.
Женщине никогда не стоит безоглядно влюбляться, потому что мужчины всегда разбавляют чистоту этого чувства своей потребностью во власти или желанием взять верх над соперником, неизменным стремлением захватить и победить любой ценой. Ей следовало бы давно усвоить этот урок и не поддаваться желанию быть с Робби. Она остерегала себя в те моменты просветления, когда Робби Карр не держал ее в своих объятиях, но если из-за него что-то случится с детьми, она никогда не простит себя. Никогда!
— Прошу тебя, Господи, — молилась она, — пожалуйста, спаси моих детей!
Письмо Джонни было написано сразу после разговора с Амелией. Он уверял Роксану, что детям ничего не грозит. Однако дорога была так длинна, что тревоги Роксаны росли, как и неприязнь к Робби. Только веселый гомон в доме Джонни принес ей облегчение. Взлетев по ступенькам, она бросилась на звуки знакомого шума.
Ворвалась в спальню и увидела всех ребятишек, собравшихся вокруг Ангуса. Восторженные вопли приветствовали ее. Смеясь и плача, Роксана кинулась к детям. Ангус сидел на постели и ел пудинг.
— Твой любимый, мама! — сказал он матери и протянул ей тарелку. — Яблочный!
Улыбаясь сквозь слезы, Роксана обняла свой маленький выводок, безуспешно пытаясь разобрать, кто и что хочет сказать, поскольку все болтали одновременно, излагая историю их похищения и болезни Ангуса.
Она обняла всех детей сразу и, приблизившись к постели, поцеловала младшенького.
— Ты похожа на мальчика, мама, — хрипловато пробормотал Ангус.
— Так я могла скакать быстрее, солнышко, — пояснила Роксана и, усевшись, пригладила его взъерошенные волосы.
— Джонни спас нас от дяди Колтера! — воскликнул малыш. — И я заболел, но теперь мне уже лучше. Вот попробуй, пощупай мой лоб. Миссис Битти говорит, что он холодный.
Роксана положила ладонь на лоб сына и с улыбкой согласилась:
— Миссис Битти права. Ну что, поедем домой?
Ее благодарность и радость были безмерны, однако больше всего на свете ей хотелось увезти детей от любой опасности.
— А миссис Битти тоже поедет? Она делает такие пудинги!
— Конечно, поедет, — вмешался Джонни.
— В таком случае мы готовы отправиться в путь, — объявила Роксана.
— Мы все уладили, — коротко и загадочно произнес Джонни.
Поняв намек, Роксана густо покраснела.
— Дети, идите собирать вещи, — сухо велела она. — А мне нужно потолковать с дядей Джонни.
Лэрд Равенсби достаточно хорошо разбирался в женщинах, поэтому не ждал от этого разговора ничего хорошего. Однако он с величайшей учтивостью проводил Роксану в коридор и предложил обсудить дело внизу.
— Не хотите, чтобы нас услышали дети? — процедила она.
— Именно, — подтвердил Равенсби, зная непростой нрав Роксаны.
Несколько напряженных секунд она смотрела на него, а потом повернулась и так быстро сбежала по лестнице, что он с трудом ее догнал. Взяв Роксану за руку, Равенсби повел ее в маленькую комнату, где хранились доспехи и оружие.
— Как удачно! Что ж, тем лучше, — фыркнула Роксана, когда увидела там Робби. — Вы одновременно услышите все, что я хочу сказать.
Джонни закрыл дверь.
— Понимаю твой гнев.
Глаза Роксаны опасно вспыхнули.
— Где уж тебе понять! Тебе и во сне не приснится, какой я бываю в гневе! Вы, мужчины, воображаете, будто имеете право творить все, что пожелаете, но стоит вам сказать, что вы все уладили, как мы должны благодарить вас и считать, что нам очень повезло! Так вот, к вашему сведению, я не хочу, чтобы вы обо мне заботились. Ни вы, ни Аргайлл, ни Куинсберри, ни мой чертов братец, ни Эрскины. С этого момента я больше не пешка, за которую можно драться и которой можно завладеть! Будьте добры не впутывать меня и моих детей в ваши проклятые состязания за первенство! Я желаю, чтобы все вы… — Роксана яростно посмотрела на обоих мужчин, — оставили меня в покое!
Развернувшись, она устремилась к двери. Джонни едва успел освободить ей дорогу. Грохот захлопнувшейся двери отдался эхом по всему дому. Братья переглянулись.
— Она всегда была с норовом, — пробормотал Робби.
— Думаю, она не шутит, — выдохнул Джонни.
— Аргайлл остановлен? — спросил Робби.
— Я его подкупил.
— Но он больше не вынашивает планов овладеть Роксаной? — с нажимом спросил Джонни.
— Трудно сказать наверняка. Он знает, что мы можем собрать в самое короткое время большое войско, поэтому не рискнет выступать. И разумеется, очень любит деньги.
— Сколько ты ему дал?
— Сто тысяч фунтов.
Ноздри Робби раздулись.
— Такие деньги требуют соблюдения договора.
— Даже со стороны Кэмпбелла.
— Кто провожает Роксану домой?
— Кинмонт и Манро. Они знают достаточно, чтобы остаться, если ей понадобится компания.
Робби искоса глянул на брата:
— В ее нынешнем настроении? Вряд ли…
— И я ее не виню. Прошлой ночью Ангус был еще очень слаб.
— Аргайлл — животное, — пробормотал Робби, расстегивая ремень.
— Он плохо знает женщин, тем более таких, как Роксана.
— Ну да, она не из тех, кто падает в обморок при виде его мундира.
— Черт! Теперь я должен страдать из-за его глупости.
