— Даже не думай остаться, — горячо возразила Роксана. — Эта старая ведьма жаждет твоей крови. И получит, если ты не уберешься! Будь она проклята! Это мой дом, я тут хозяйка и сверну ее тощую шею!
— Тебе может понадобиться помощь, — сказал Робби.
— Для меня важнее, чтобы ты остался жив. Хотя бы ради меня!
Она раздраженно отбросила руки Робби и, не обращая внимания на его полное пренебрежение собственной безопасностью, сильно толкнула в грудь.
— Немедленно уходи!
Стук становился все громче: очевидно, прибыло подкрепление. За дверью слышались грубые мужские голоса, перемежаемые воплями Агнес и оглушительным грохотом топоров.
— Пожалуйста, Робби! — отчаянно прошептала Роксана, умоляя его уйти. — Даже не думай здесь остаться. Меня никто и пальцем не тронет. Им нужен ты. И учти, я привыкла заботиться о себе едва ли не с колыбели.
Оставалось надеяться, что рассудительный тон убедит Робби, он послушает ее и уберется восвояси.
— Возможно, настало время кому-то позаботиться о тебе.
— Это будет легче сделать, если ты останешься в живых, — подчеркнула Роксана.
— Ты уверена?
Грохот становился непрерывным. Она окинула Робби негодующим взглядом.
— Продолжай в том же духе, и я увижу тебя болтающимся в петле.
— Но так неправильно…
Дверные петли угрожающе скрипели, почти вырываясь из рамы.
В глазах Робби горела жажда драки, он был готов схватиться с нападающими!
— Если останешься, я сама тебя пристрелю! — яростно бросила Роксана. — Ты рискуешь жизнью моих детей!
Воинственный блеск в глазах Робби померк.
— Боже, я о них совсем забыл. — Он снял с кроватного столбика куртку. — Прости мой эгоизм. Если что-то понадобится, оставь письмо для Холмса в таверне «Стайлз». Возьми.
Он протянул ей пистолет.
— На случай, если понадобится пристрелить кого-то, кроме меня, — добавил он с шутливой улыбкой.
— Я не стану тебе писать. Я вообще в жизни тебя не видела. И мне не нужен пистолет… о, так и быть.
Если она не возьмет оружие, он никогда не уйдет.
— Ради Господа Бога, беги же!
Робби нерешительно посмотрел на нее.
— Я хочу, чтобы ты остался жив, — прошептала Роксана со слезами на глазах. — Умоляю!
Он схватил ее в объятия. Их поцелуй был невыносимо сладок. Отстранившись, Робби с трогательно-прекрасной улыбкой отвернулся и исчез в гардеробной.
Через несколько мгновений дверь рухнула, и когда в комнату ворвались люди с фонарями, пред ними предстала графиня Килмарнок, безмолвно целившаяся в них из пистолета.
Мужчины застыли в проеме. В их взглядах смешивались восхищение и страх: первая красавица Эдинбурга стояла у кровати в соблазнительном дезабилье. Длинные, рыжие, спутанные волосы разметались по плечам, щеки раскраснелись, светлый шелк халата обрисовывал пышные формы, в открытом вырезе белела грудь.
— Что означает это вторжение? — спросила Роксана и недрогнувшей рукой взвела курок.
— Совершенно не обязательно никого убивать, — мягко заметил Куинсберри, выходя вперед и не сводя глаз с оружия.
Протолкнувшись через толпу солдат, графиня Эрскин нервно спросила:
— Где он?
— Почему вы не спите, Агнес? — спокойно поинтересовалась Роксана.
— Я знаю, что он здесь. Заставьте ее сказать, где он прячется! — завопила леди Эрскин.
— Мы хотели бы обыскать ваши покои, — заявил Куинсберри и сделал знак одному из своих людей. — Если не возражаете, конечно.
— Я совершенно одна. Агнес настолько стара, что часто слышит и видит то, чего на самом деле нет.
— Мы просто посмотрим. Ради нашего спокойствия, — пояснил герцог. — Я получил несколько докладов о… — Он помедлил в поисках наиболее нейтрального слова. — О появлении в округе некоего незнакомца. И это нас очень встревожило.
Роксана вопросительно подняла брови:
— И поэтому вы вышибли мою дверь?
— Нам сказали, что он… что кто-то находится в вашей комнате.
— И вы, Джеймс, взяли на себя роль моего опекуна?
— О, я никогда бы не осмелился, — пробормотал он, оглядывая смятую постель Роксаны. — Но в эти времена политических волнений всем приходится терпеть неудобства.
— Я хочу, чтобы мне навесили новую дверь! — резко бросила Роксана. — И требую извинений!
— Разумеется, — кивнул Куинсберри, гадая, уж не страдает ли Агнес старческим слабоумием.
Эта история быстро превращается в фарс. Но как раз когда он уже был готов извиниться, на глаза ему попались мужские перчатки, лежавшие рядом с кроватью. Подойдя ближе, он нагнулся и поднял перчатки:
— Ваши?
Перчатки были из черной замши и подбиты мехом, чтобы уберечь руки от вражеских шпаг.
— Насколько я помню, нет.
Сердце Роксаны бешено колотилось, но она вынудила себя говорить спокойно.
— Я была права, — прокудахтала Агнес. — Не так уж я безумна!
Куинсберри, проигнорировав ее выпад, вкрадчиво заметил:
— Перчатки какого-то друга, разумеется?
— Разумеется, — подтвердила Роксана, стараясь не отводить взгляда.
Куинсберри поднес перчатки к носу и осторожно понюхал:
— Лимон и сандаловое дерево. Из Леванта. — Он тяжело вздохнул: — Боюсь, мои люди должны обыскать покои, поскольку появилась причина. — Он взмахнул перчатками. — Надеюсь, вы понимаете.
— Что же, если это так необходимо… — пожала плечами Роксана, опустив пистолет.
Кажется, она достаточно сумела потянуть время, чтобы дать Робби возможность скрыться.
— Они найдут твоего любовника, — восторженно пробормотала Агнес, — а потом повесят на твоих глазах!
— У вас галлюцинации, Агнес. Здесь нет никого, кроме меня.
— Отродье Карров присылает тебе такие страстные письма, — издевалась свекровь. — Как же он страдает по своей Рокси!
Старая ведьма была все еще одета в бальное платье. Значит, вместо того чтобы спать, она шпионила!
— Как мне известно, — небрежно бросила Роксана, не собиравшаяся обмениваться оскорблениями с Агнес, — он сейчас живет в Голландии.
Через несколько минут в комнате снова появился Куинсберри в сопровождении солдат.
— Никаких следов.
— Осмотрите простыни. Вы сразу найдете доказательство того, что он здесь был, и за одно это следует послать мою шлюху-невестку в Толбут, за укрывательство государственного преступника.
