— Я проверял, кто садился в поезд.
— Ты видел Янси?
— Пока нет.
— Ты и в самом деле думаешь, что он будет нас преследовать? Разве не разумнее ему было бы остаться в Бостоне и спокойно тратить мои деньги?
— Янси никогда не казался мне разумным человеком, а при его жадности и мстительности… Я уверен, что он будет преследовать тебя, меня и нашего ребенка.
— Но мы сможем добраться до Монтаны? — забеспокоилась Венеция.
Хэзард пожал плечами.
— Мы попытаемся.
— Если в поезде находиться опасно, мы могли бы поехать верхом…
— Только не теперь.
— Но я всего лишь на четвертом месяце!
— Это не будет увеселительной прогулкой, — отрезал Хэзард. — Ты не сможешь проводить по восемнадцать-двадцать часов в седле. Это слишком опасно для ребенка. Я не могу рисковать… снова.
В глазах Хэзарда вдруг появилось выражение боли, и Венеция почувствовала, что за его словами скрывается какая-то тайна.
— Снова? — выдохнула она.
Хэзард словно очнулся, увидел зелено-красную обивку дивана, большеглазую женщину напротив и просто сказал:
— Существует множество способов избавиться от ребенка. У каждого народа они свои. Абсароки многое умеют, но подобные действия всегда противны воле духов.
— Твоя жена?.. — прошептала Венеция, вдруг вспомнив аккуратно сложенные платья.
Хэзард не двигался и, казалось, почти не дышал. Когда он наконец заговорил, его голос звучал как будто издалека.
— Она нанесла смертельный вред себе и нашему ребенку… Моему ребенку. — Хэзард помолчал: воспоминания были слишком яркими — как пятна крови на белом снегу. — Ей было шестнадцать лет, она была сильной и здоровой, — продолжил он уже спокойнее. — Черная Голубка умирала неделю. Я держал ее за руку и смотрел, как она уходит от меня. — Хэзард снова увидел перед собой лицо жены, словно это было вчера, увидел, как она умирала в страшных мучениях. — Мы были молоды, и я очень ее любил. После свадьбы мы почти не разлучались, она даже ездила со мной за лошадьми. Когда моя жена узнала, что беременна, то ничего не сказала мне: я больше не взял бы ее с собой. Она постаралась сама избавиться от ребенка — и, как выяснилось, очень жестоким способом. — Хэзард поднял глаза, столкнулся с расширившимися от ужаса глазами Венеции и мягко сказал: — Так что не делай глупостей, не говори мне о том, что проедешь верхом весь путь до Монтаны, чтобы только опередить Янси. Я тебе не позволю.
— Прости меня! Я не знала… Я бы никогда не заговорила об этом, если бы только знала.
«Прошу тебя, Хэзард, не надо ненавидеть меня из-за ошибки другой женщины», — добавила она про себя.
Хэзард вздохнул и взглянул на проплывающий за окном пейзаж.
— Не могли бы мы остаться хотя бы друзьями? — взмолилась Венеция. Ей так хотелось обнять его, успокоить.
— Я попытаюсь, — медленно ответил Хэзард.
«Не слишком много, но все-таки уступка, — решила Венеция, — Хэзард всегда держал свое слово, значит, он на самом деле попытается».
Остаток дня прошел лучше. Они смогли немного поговорить, а, запирая ее, Хэзард извинился и даже слабо улыбнулся. Это была первая настоящая улыбка с тех пор, как они встретились в Нью-Йорке.
38
Когда Янси вернулся в Бостон и сообщил Миллисент, что Венеция исчезла, миссис Брэддок совершенно вышла из себя. Она от всей души надеялась, что Хэзард не успеет вовремя добраться до мадам Рестел, а скорее вообще не найдет ее. Миллисент даже вообразить не могла, что Хэзард не только встретится с Венецией, но и увезет ее у них из-под носа.
— Ты просто чертов дурак, Янси Стрэхэн! — воскликнула она вне себя от негодования. — Я не думаю, что смогу пойти с тобой под венец, если ты ее не найдешь!
— Хэзард специально приехал за ней, — резко ответил Янси. — И найти их будет не так-то легко.
Угрозу Миллисент он воспринял как должное: при подобных обстоятельствах он сам поступил бы так же.
— Сколько тебе нужно? — рявкнула миссис Брэддок. — Скажи мне, сколько это будет стоить?
Они были партнерами в авантюре, где на кону стояли двадцать два миллиона долларов, и не желали сдаваться. Миллисент и Янси знали, что нуждаются друг в друге: на его стороне была сила, на ее — деньги. Они далеко не сразу стали союзниками и еще в Монтане вели себя как дуэлянты, прощупывая друг друга. Миллисент и Янси перебрасывались пробными камешками, меняли позиции, как профессионалы, и только потом объединились. Каждый признал силу другого, каждый понял, что им лучше быть партнерами, а не противниками. Они испытывали странное уважение друг к другу, смешанное с сильным эротическим влечением. Так порок всегда тянется к пороку.
— Мне понадобятся люди, лошади, снаряжение, — заявил Янси. — Этот индеец меня опередил, но, если я сумею нанять Хайда в Сент-Джозефе, он от нас не уйдет. Хайд выследит любого.
— Назови мне сумму — и иди укладывать вещи. Когда ты спустишься вниз, банковский чек будет тебя ждать. На этот раз они не должны от нас убежать. Ты понял?
Янси коротко кивнул. Он отлично все понял.
— Насколько они тебя опередили? — спросила Миллисент, направляясь к бюро.
— Они будут опережать меня примерно на день к тому времени, как я соберусь. Но с Венецией Хэзард не сможет двигаться слишком быстро.
Шелковая юбка Миллисент зашуршала, когда она резко обернулась к Янси.
— Почему ты так уверен, что они направляются на запад?
— Потому что он индеец, — ответил Янси, как будто такой ответ объяснял все.
39
Именно Венеция настояла на том, чтобы они провели ночь в Сент-Джозефе. Она жаловалась на усталость, на головную боль и действительно выглядела не лучшим образом.
— Я так устала, Джон! — твердила Венеция. — Неужели одна ночь так много значит? — В этот день они сделали две пересадки, и путешествие начало утомлять Венецию.
Они стояли в тени рядом с почтовой станцией, и вокруг них сновали обитатели Сент-Джозефа. Хэзард почувствовал бы себя в безопасности только в том случае, если бы они немедленно наняли карету и выехали через пять минут. Но он посмотрел на Венецию, заметил темные круги усталости под глазами, побледневшие щеки и, быстро просчитав в уме все возможные варианты, согласился остаться.
Он не ожидал, что Венеция обнимет его, — иначе обязательно уклонился бы от ее объятий: ведь удавалось же ему всю дорогу избегать любовного прикосновения. Но Венеция успела прижаться к нему, и ее теплое гибкое тело было таким знакомым, что Хэзард не выдержал. Он обнял ее в ответ и почувствовал, что в нем, как прежде, просыпается желание.
— Спасибо, — прошептала Венеция, подняв на него глаза.
