«Господи, кровь!» Его руки в последний раз, уже слабея,
вцепились в шерсть Куджо. Потом опустились.
Последним, что он почувствовал, был дурманящий запах
жимолости.
* * *
– Что ты там видишь?
Бретт оторвался от окна, услышав вопрос матери. Не совсем –
он не хотел упустить хоть что-нибудь из открывающегося за окном зрелища.
Автобус катил по дороге уже около часа. Они проехали по Миллионному мосту в
Южный Портленд (Бретт зачарованно разглядывал два проржавевших суденышка в
гавани), выехали на магистраль и теперь пересекали границу Нью-Хэмпшира.
– Все, – ответил Бретт. – А ты что видишь, мама?
Она подумала: «Твое отражение в стекле. Вид у тебя совсем
обалделый».
Но вслух сказала:
– Ну, разное. Вижу, как мир катится вокруг нас.
– Ох, хотел бы я проехать на этом автобусе до самой
Калифорнии. Посмотреть, правда ли там все такое, как написано в учебнике
географии.
Она засмеялась и потрепала его по волосам.
– Устанешь смотреть, Бретт.
– Нет. Не устану.
«И действительно не устанет», – подумала она. Внезапно она
почувствовала себя совсем старой. Когда она позвонила Холли в субботу утром
сообщить об их приезде, Холли обрадовалась, и от ее радости Черити словно
расцвела. Странно, что теперь восторг сына вызывал у нее ощущение старости.
Хотя…
«Что с ним будет?» – спрашивала она себя, глядя, как на его
призрачном лице в стекле одно восхищение сменяется другим. Она пыталась убедить
себя, что все не так просто. Конечно, Бретт легко справлялся с учебой в
начальной школе. Но что будет потом?
Она вздрогнула и поежилась, не утешая себя мыслью, что в
автобусе слишком мощный кондиционер. До высшей школы Бретту осталось всего
четыре года.
Внезапно ей захотелось, чтобы она никогда не выиграла бы
этих денег или чтобы потеряла билет. Они расстались с Джо всего час назад, но
это было впервые со дня их свадьбы в 1966-м. Она не думала, что разлука
окажется такой трудной. Словно ее привязывала к дому и к мужу резинка, и, едва
она отдалится от них, как вжжик! – и назад, еще на четырнадцать лет.
Она чуть кашлянула.
– Ты чего, мама?
– Ничего. Просто прочистила горло.
Она вздрогнула еще раз, и на этот раз ее руки покрылись
гусиной кожей. Она вспомнила строчку из стихов Дилана Томаса, которые они
читали в школе (она в свое время тоже хотела учиться в колледже, но отец не
позволил – она что, думает, что они так богаты?). Там было что-то о проклятии
любви, и тогда строчка показалась ей довольно дурацкой, но сейчас она поняла.
Что же еще было этой невидимой резинкой, если не любовь? Могла ли она, положа
руку на сердце, сказать, что не любит человека, за которого вышла замуж? Что
живет с ним только из чувства долга или из-за ребенка (горькая усмешка: если бы
она и могла уйти от него, то только из-за ребенка). Что ей было плохо с ним в
постели? Что он никогда не был с ней ласков?
И еще…
Бретт смотрел в окно. Не оборачиваясь, он спросил:
– Думаешь, с Куджо все будет в порядке?
– Уверена, – ответила она, не думая об этом. Впервые она на
самом деле думала о разводе – сможет ли она прожить вдвоем с сыном, как они
будут жить в такой невообразимой (почти невообразимой) ситуации. Если они с
Бреттом просто не вернутся из этой поездки, поедет ли он за ними, как шутливо
угрожал в Портленде? Или оставит Черити в покое и попытается забрать Бретта?
Она обдумывала различные варианты, взвешивала их. Все это
было болезненно, но одновременно и немного приятно.
Автобус пересек границу Нью-Хэмпшира и устремился на юг.
* * *
Самолет «Дельта-727» взмыл в воздух, пролетел над
Касл-Роком, – Вик всегда высматривал сверху их дом, и всегда бесплодно, – и
взял курс на побережье. До аэропорта Логан было еще двадцать минут.
Там, внизу, осталась Донна и Тэдди. Он почувствовал внезапно
тоску и одновременно некую безысходность. Ничего у них не выйдет. Когда твой
дом рухнул, нужно строить новый, а не склеивать обломки.
Прошла стюардесса. Они с Роджером летели в первом классе, и,
кроме них, там было всего четыре или пять пассажиров, читавших утренние газеты,
как Роджер.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила она у Роджера с
профессиональной ослепительной улыбкой, говорящей, что она просто счастлива
мотаться по утрам по маршруту Бангор – Портленд – Бостон – Нью-Йорк – Атланта.
Роджер с отсутствующим видом потряс головой, и она
переключилась на Вика.
– А Вам, сэр? Конфеты? Апельсиновый сок?
– Вы не могли бы принести стаканчик водки? – спросил Вик, и
Роджер удивленно поднял голову от газеты.
Стюардесса не прекратила улыбаться ни на секунду: такое
требование было ей не в новинку.
– Вообще-то могу, но зря вы спешите. Скоро мы будем в
Бостоне.
– Мне очень нужно, – сказал Вик, и она пошла дальше, мелькая
между креслами в своей синей униформе.
– Что с тобой? – спросил Роджер.
– Ты о чем?
– Прекрасно понимаешь. Я никогда не замечал, чтобы ты пил по
утрам.
– Я отправляюсь в плавание.
– Какое плавание?
– На «Титанике».
– Дурацкая шутка.
Действительно, дурацкая. Но что делать, если охватившая его
депрессия не оставляла места для более удачных. Нужно что-то объяснить Роджеру.
– Послушай, – сказал Вик. – У меня идея насчет «Клубнички».
Придется долго убеждать Шарпа с сыном, но это должно помочь.
Роджер заинтересовался. Так они всегда работали: Вик
подбрасывал новую идею, Роджер отделывал ее и претворял в жизнь.
– А что это?
– Погоди, – сказал Вик. – Скажу вечером.
– Ладно. Если доживем. Слышал, акции Шарпа упали до восьми
пунктов? Как тебе?
– Ага, – пробормотал Вик и опять повернулся к окну.
Туман исчез; пляжи Кеннебанка и Оганквита образовывали
прекрасную панораму, как с рекламного плаката – кобальтовое море и буро-желтый
песок; потом шел типичный мэнский ландшафт – низкие холмы, поля и узкие полоски
леса, тянущиеся к западу. Чудесный вид. Но от этого его депрессия еще
усилилась.
