«Почта – вот это важно».
И внезапно она осознала важность лежащей на почтовом ящике
бандероли. Вчера, в понедельник, приносили почту. Сегодня был вторник, и почту
должны принести снова.
Слезы облегчения стали скатываться по ее еще не высохшим
щекам. Она еле удержалась, чтобы не разбудить Тэда и сказать ему, что все будет
нормально, потому что не позже двух – или даже раньше, если отделение недалеко,
– этот кошмар закончится.
Почтальон должен приехать, даже если почты для Кэмберов нет
– вот в чем вся прелесть. Это его работа. Он приедет сюда, на свой конечный
пункт, и сегодня его встретят здесь слезами, как спасителя.
Она увидела корзину Тэда и вспомнила, что там еще есть еда.
Она хотела сберечь ее на случай… Ну, на всякий случай. Теперь в этом не было
необходимости, хотя Тэд наверняка проголодается, когда проснется. Она съела
остатки огурца. Тэд его все равно не любит. Странный завтрак для него, подумала
она, улыбнувшись. Инжир, оливки и «Слим Джим».
Доедая кусочки огурца, она подумала, что во всей этой
истории есть ряд пугающих совпадений. Вик уехал на десять дней – раз. Вик вчера
позвонил рано – два. Если бы он позвонил позже, он бы наверняка забеспокоился.
И три – Кэмберов не оказалось дома. Всех троих. Остался только пес. Очень мило
с их стороны. Они…
Внезапная страшная догадка пронзила ее. Что, если они все
трое лежат в сарае? Она попыталась отогнать вставший перед глазами образ, но он
возвращался во всей своей неумолимости. Три тела, лежащих рядом, как куклы,
пыль рядом с ними пропитана кровью, невидящие глаза устремлены к потолку,
одежда разорвана.
(прекрати)
Может быть, первым он схватил мальчика. Остальные были на
кухне, услышали крики, выбежали…
(прекрати немедленно! )
…но мальчик был уже мертв, пес перегрыз ему горло, и когда
они в ужасе замерли, он подкрался к ним в полутьме и…
(да нет, мужчина должен был успеть схватить ружье и
продырявить ему башку, и потом, где машина? У них же была машина).
Тогда почему никто не приходит покормить пса? Если они все
уехали, то должны были кого-нибудь попросить.
В этой мысли крылась пугающая логика. Почему никто не
приходит? Когда вы уезжаете куда-нибудь…
Тут пес снова вышел из сарая.
«Вот и ответ, – появилась новая спасительная мысль. – Раз
никто его не кормит, ему придется самому поискать себе еду».
Но с другой стороны, может, пес и не захочет есть. А может,
мать с сыном действительно уехали на семейный праздник, а Джо Кэмбер просто
валяется где-нибудь пьяный. Все может быть.
«Может, он ел что-нибудь в сарае? И что он там ел?»
Она отправила в рот последний кусочек огурца и почувствовала
боль в желудке. Они оставили псу поесть прежде, чем уехали. Не нужно быть
Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться.
Но перед ней все еще стояла картина пропитанной кровью пыли
в сарае.
«Хватит. Думай уж лучше о почте. Думай о будущем. Думай о
спасении».
За окном раздался тихий скрежет.
Она не хотела смотреть туда, но голова поворачивалась словно
под действием чьей-то невидимой руки. Она услышала хруст связок шеи. Там был
Куджо, и он смотрел на нее. Его морда находилась от нее не более, чем в шести
дюймах. Их разделяло только стекло.
Куджо усмехался.
Она почувствовала, как в ее легких зарождается крик, когда
опять подумала, что может прочесть его мысли.
«Я до вас доберусь, крошки мои. Думай про почтальона,
сколько хочешь. Я и его убью, как убил всех троих Кэмберов, как убью тебя и твоего
сына. Можешь думать, о чем угодно. Можешь…»
Крик рвался наружу, словно был живым существом, а она в это
время вспомнила: Тэд хотел писать, и она подняла его вверх и чуть приоткрыла
окно, дюйма на четыре, и он сделал это туда, а она смотрела, не идет ли пес;
потом она уснула, потом ей представились мертвецы в сарае, потом…
Пес усмехался ей; его звали Куджо, и его укус означал
смерть.
Крик рвался наружу.
(Но Тэд спит).
Она изо всех сил стиснула челюсти. Наконец сердце забилось
чуть поспокойнее, и крик угас. Она улыбнулась псу и показала ему оба средних
пальца на руках, поднеся их к стеклу, чуть затуманенному его дыханием.
– Скотина, – прошептала она.
Пес повернулся и пошел к сараю. Она снова подумала о том,
что он там делает (и что он там ест) и решительно закрыла эту тему.
Но спать больше не хотелось, хотя до рассвета еще было очень
далеко. Она присела, твердя себе, что это глупо, что пес не может быть каким-то
ужасным призраком, вырвавшимся из шкафа Тэда.
* * *
Вик подскочил на кровати в полной темноте, чувствуя, как
дыхание со свистом выходит из пересохшего горла. Сердце в его груди билось, как
молот, и он в первую минуту даже подумал, что упал с кровати.
Он открыл глаза и увидел окно, тумбочку, лампу.
(Это отель «Риц-Карлтон» в Бостоне, штат Массачусетс).
Он расслабился, удивляясь, как он мог так растеряться. Из-за
чего? Ах да, ему приснился кошмар.
Кошмар! Такого он не мог припомнить даже в детстве. Он взглянул
на будильник, стоящий на тумбочке. Без двадцати два. Роджер на другой кровати
повернулся и лежал теперь на спине, сбросив простыню.
Вик спустил ноги с кровати, тихо прошел в ванную и прикрыл
дверь. На полочке лежали сигареты Роджера, и он взял одну. Это было ему
необходимо. Потом сел на унитаз и закурил, стряхивая пепел в раковину.
Опасный сон, сказала бы Донна, и он в самом деле мог быть
опасным. Ведь он лег спать в пол-одиннадцатого в лучшем расположении духа, чем
был всю последнюю неделю. Вернувшись в отель, они с Роджером просидели полчаса
в баре, обсуждая его идею, а потом Роджер порылся в бумажнике и извлек оттуда
телефон Янси Харрингтона. Так звали актера, игравшего роль Профессора вкусных
каш.
– Надо еще спросить, согласится ли он на это, – сказал
Роджер, набирая номер. Вик тоже не знал, согласится ли Харрингтон. Он был очень
подавлен всем происшедшим.
Но их ожидал приятный сюрприз. Харрингтон сразу же
согласился. Он понимал, что с Профессором покончено, но, как и Вик, считал, что
ему нужно оправдаться перед публикой.
– Вот тип, – сказал Роджер восхищенно, вешая трубку.
