– Не многим героям рекламы удается попрощаться со своими
зрителями. Держу пари, он готов примчаться в Бостон за свой счет.
Поэтому Вик лег спать довольным и заснул почти сразу. И ему
приснился сон, что он стоит возле шкафа в комнате Тэда и говорит, что там
ничего нет, потом открывает шкаф, и видит, что игрушки и вещи Тэда исчезли
оттуда. Вместо них там вдруг вырос лес – старые ели и сосны с могучими
стволами. Пол шкафа был усыпан шишками и хвоей. Он смел их, чтобы увидеть
доски, но внизу была темная, влажная земля.
Он вошел в шкаф, и дверца захлопнулась за ним. Но света было
достаточно. Он отыскал тропу и пошел по ней, увидев вдруг, что на спине у него
рюкзак, а на боку – походная фляжка. Семь лет назад, еще до «Эд Уоркс», они
как-то ездили в отпуск в Аппалачи, и там было точно так же. Тогда они чудесно провели
время, а потом поехали на побережье. Он, Донна, Роджер и Элсия.
Первая часть сна была довольно приятной. Потом он вышел на
поляну и увидел… но тут сон начал путаться, как это обычно бывает.
С одной стороны поляны возвышалась громадная горная цепь, в
которой зияла пещера – нет, для пещеры она была недостаточно глубока. Скорее,
ниша, углубление в скале. Там прятались Донна и Тэд. Прятались от какого-то
монстра, пытающегося добраться до них и сожрать.
Это походило на сцену из «Кинг-Конга», но монстр во сне не
был гигантской обезьяной. Это был… дракон? Нет, не похоже. Не дракон, не
динозавр, не тролль. Он не мог понять. Но он пытался добраться до Донны с Тэдом
и терпеливо ждал, как кот у мышиной норки.
Он побежал к ним, но никак не мог приблизиться к пещере. Он
слышал, как Донна зовет на помощь, но когда он кричал в ответ, казалось, что
она не слышит его. Услышал его Тэд.
«Папа! – кричал он отчаянным голосом, наполнившим Вика
страхом. – Они не действуют! Слова от Монстров не действуют! Папа, ты меня
обманул! Ты соврал!»
Он побежал еще быстрее, но безрезультатно. И когда он
поглядел на подножие скалы, он увидел там груду высохших костей и белых,
оскаленных черепов, поросших зеленым мхом.
Тут он проснулся.
Но что же это был за Монстр?
Он не помнил. Сон уже стирался в памяти, как это тоже всегда
бывает. Он кинул сигарету в унитаз и включил воду в раковине, смывая пепел.
Он помочился, выключил свет и вернулся в постель. Лежа там,
он поглядел на телефон и ощутил внезапное, почти иррациональное желание
позвонить домой. Иррациональное? Было без десяти два. Он не просто ее разбудит,
но еще и перепугает. Нельзя так доверять снам; любой это скажет. Когда твое
дело и твой брак под угрозой, может привидеться что угодно.
«Только бы услышать ее голос и узнать, что все в порядке…»
Он отвернулся от телефона и закрыл глаза.
«Позвоню утром. Сразу после завтрака».
Эта мысль принесла облегчение, и он заснул. На этот раз сны
ему не снились или, по крайней мере, не запомнились. И когда будильник утром
поднял его, он забыл уже сон про монстра на поляне и только смутно помнил, что
ночью вставал. Домой он так и не позвонил.
* * *
Черити Кэмбер проснулась в пять и тоже пережила минутную
растерянность – желтые обои вместо дерева, зеленые занавески в цветочек вместо
белых ситцевых, узкая кровать вместо их широкой двуспальной. Где она?
Потом она вспомнила и испытала приятное облегчение. Она
целый день проведет с сестрой, вспоминая прежние времена. И Холли сводит ее
посмотреть магазины.
Она проснулась часа на полтора раньше обычного и часа на два
раньше, чем принято в этом доме. Но мать говорила, что человек всегда плохо спит
первые две ночи в незнакомой постели, и это была правда.
Пока она лежала, в окружающей тишине стали выделяться
маленькие звуки. Она услышала скрип половицы. Шум первого утреннего поезда
«Вестпорт-Гринич-Нью-Йорк». Шаги по мостовой за окном.
Снова скрипнула половица.
Это не просто так. Это шаги.
Черити села на кровати, отбросив покрывало. Шаги медленно
спускались. Они были мягкими: босиком или в носках. Это Бретт. Она узнала его.
Когда долго живешь с человеком, начинаешь различать звук его шагов.
Она встала и подошла к двери. Ее комната выходила в коридор,
и она успела заметить только его голову, исчезающую внизу.
Когда она дошла до лестницы, Бретт уже скрылся за дверью,
ведущей в кухню. Она открыла было рот, чтобы позвать его… Но они были в чужом
доме. Она быстро спустилась по лестнице, стараясь не шуметь. Бретт стоял на
кухне в одних голубых пижамных штанах, белые тесемочки которых болтались у
пола. Она видела его в профиль в мягком утреннем свете. Бретт искал что-то
среди шкафов и полок. Она, хоть и была испугана, невольно залюбовалась им – его
стройным телом, изгибами мышц, чистыми линиями ног. «Какой он у меня красивый»,
– подумала она. Черити до конца своих дней не забыла того, как она стояла на
кухне и любовалась своим сыном. Он казался ей совершенством.
Она видела, что он не проснулся. Он и раньше ходил во сне,
между четырьмя и восемью годами. Ее это беспокоило, и она обратилась к доктору
Грешэму (не говоря об этом Джо). Она не боялась, что Бретт лишится рассудка –
он был совершенно нормальный мальчик, – но опасалась, что в таком состоянии он
может упасть и сломать себе что-нибудь. Доктор сказал, что этого не может быть.
– Мы мало знаем о снохождении, – говорил он ей, – но нам
известно, что оно гораздо чаще встречается у детей, чем у взрослых. Связь тела
и сознания растет с годами, и большинство специалистов, миссис Кэмбер, думают,
что снохождение – просто безобидный симптом временной нестыковки между этими
двумя.
Он доказывал, что сомнамбулизм Бретта достигнет пика, потом
ослабнет и, наконец, совсем исчезнет. Ее это не совсем удовлетворило, и через
неделю она привела к доктору самого Бретта. Ему тогда исполнилось шесть лет.
Грешэм признал его совершенно здоровым ребенком. Последнее из его ночных
хождений случилось уже два года назад.
И вот снова.
Бретт один за другим открывал шкафы, заглядывая в каждый.
Глаза его были широко раскрыты, и ей показалось вдруг, что он видит совсем не
то, что у него перед глазами.
Она испытала давний, бессильный страх, который уже почти
забыла: страх родителей, когда их маленькие дети заболевают чем-нибудь опасным
и трудноизлечимым. «Где он сейчас? – подумала она. – Что он видит? И почему это
опять началось, после двух лет? Неужели из-за отъезда из дома?»
Он открыл последний шкаф и достал розовый соусник. Поставил
на стол. Взял что-то из воздуха и высыпал в соусник. Ее руки покрылись гусиной
кожей. Это была процедура, которую он проделывал каждый день. Он кормил Куджо.
