В 1944-м, когда Гэри Педье было двадцать, он в одиночку
захватил немецкую огневую точку во Франции и после этого, с шестью пулевыми
ранениями, десять миль топал в рядах своего взвода, прежде чем лишился
сознания. За этот подвиг он был представлен к высшей награде – кресту «За
боевые заслуги». В 1968-м он рассказал Бадди Торджесону, что выкинул медаль в
мусорку. Бадди был шокирован, особенно когда Гэри пояснил, что сперва он
пытался утопить ее в унитазе, но она не пролезала в дыру.
Но местные хиппи восприняли этот его поступок с восхищением.
Летом 68-го многие из них проводили лето в Озерном краю перед возвращением в
свои колледжи, где им предстояло вновь изощряться в акциях протеста.
Когда Гэри поведал о своем поступке Бадди Торджесону,
работавшему на станции «Эссо» в Касл-Фолле, сообщение об этом перекочевало на
страницы местной газеты. Репортеры превратили очередное проявление пьяного
бреда Гэри в антивоенный акт, и все хиппи тут же устремились к Гэри, чтобы
выразить ему свой восторг.
Гэри показывал им всем только один предмет – свой
«винчестер». Он велел им убираться с его территории, обзывал шайкой волосатых
говнюков и грозил размазать их кишки от Касл-Рока до самого Фрайбурга. В конце
концов они оставили свои попытки, и история постепенно забылась.
Одна из немецких пуль угодила Гэри в правое яйцо; медики
соскребли его остатки с подштанников героя. Он не раз говорил Джо Кэмберу, что
ему на это начхать. Его выписали в феврале 45-го из госпиталя в Париже с
80-процентной пенсией по инвалидности и с золотой побрякушкой на шее.
Благодарный город чествовал его четвертого июля того же года, когда ему был уже
двадцать один год, он получил право избирать и быть избранным, и его волосы поседели
у основания. Растроганные отцы города освободили его от налога за жилье, и это
было хорошо, иначе он потерял бы его уже лет двадцать назад. Морфий, к которому
он сперва пристрастился, сменился затем более дешевым спиртным, и никто не
мешал ему убивать себя медленно и со всей возможной приятностью.
Теперь, в 1980-м, ему было пятьдесят шесть. Он совсем
поседел и выносил общество только трех живых существ:
Джо Кэмбера, его сына Бретта и их громадного сенбернара
Куджо.
Он откинулся на своем столе, едва не опрокинув его, и
отхлебнул еще глоток из стакана, позаимствованного в «Макдональдсе». На стакане
была изображена какая-то зверушка ядовито-красного цвета по имени Улыбка. Гэри
часто заходил в «Макдональдс» за дешевыми гамбургерами, а на картинки ему было
начхать, будь то Улыбка или чертов Рональд Макдональд.
Слева от него из травы показалось что-то большое, и в
следующее мгновение оттуда вышел Куджо. Увидев Гэри, он приветливо гавкнул и
застыл, виляя хвостом.
– Куджо, старый сукин сын, – сказал Гэри. Он отставил стакан
и стал рыться в карманах в поисках собачьих бисквитов, которые он всегда держал
для Куджо – чертовски хорошего пса.
Он нашел пару в кармане рубашки.
– Сидеть! А ну, сиди!
Как бы он ни был пьян, вид двухсотфунтового пса, послушно
садящегося по его команде, не прекращал его забавлять.
Куджо сел, и Гэри заметил уродливый порез на собачьем носу.
Он швырнул Куджо бисквиты, сделанные в форме костей, и Куджо схватил их на
лету. Один упал.
– Хороший пес, – сказал Гэри, протягивая руку, чтобы
потрепать Куджо по голове. – Хар…
Куджо заворчал. Это был тихий, почти рефлективный звук. Он
смотрел на Гэри, и в его глазах было что-то далекое и холодное, заставившее
Гэри вздрогнуть. Он быстро отдернул руку. С таким псом лучше не шутить. Если вы
не хотите остаток жизни проходить с пришитой задницей.
– Что с тобой, парень? – спросил Гэри. Он никогда не слышал,
чтобы Куджо на кого-нибудь ворчал. По правде говоря, он просто не верил, что старина
Куджо способен на это.
Куджо чуть вильнул хвостом и подошел к Гэри, словно
устыдившись своего минутного срыва.
– Вот, так-то лучше, – проговорил Гэри, ероша шерсть пса.
Стояла чертовская жара, и Джордж Мира говорил, что, по словам старой Эвви Чалмерс,
будет еще жарче. Он думал, что все дело в этом. Собаки еще хуже переносят жару,
чем люди. Но все равно странно, что Куджо ворчал на него.
– Давай, ешь бисквит, – сказал Гэри.
Куджо подошел к упавшему бисквиту, взял его зубами – при
этом изо рта выбежала струйка слюны – и уронил. Он вопросительно поглядел на
Гэри.
– Ты не хочешь бисквит? – не веря своим глазам, спросил
Гэри. – С каких это пор?
Куджо поднял бисквит и съел.
– Так-то лучше, – повторил Гэри. – Эта жара тебя не убьет.
Да и меня тоже, но моему геморрою от этого не поздоровиться. Ты об этом знаешь?
– он согнал надоедливого москита.
Куджо улегся рядом со столом, и Гэри опять взялся за свой
стакан. Пора было пойти его освежить, как говорят эти суки в кабаках.
– Освежите мою задницу, – сказал Гэри, махнув стаканом
куда-то в сторону крыши и залив руку смесью водки и апельсинового сока. –
Куджо, видишь эту трубу? Вот-вот рухнет к чертовой матери. Скоро здесь все развалится,
и я останусь в чистом поле с голой жопой. Ты это знаешь?
Куджо опять махнул хвостом. Он не понимал, что говорит
Человек, но голос был знакомым и успокаивал. Он слушал также разговоры по
десять раз в неделю с… да всегда, сколько он себя помнил. Куджо нравился этот
Человек, у которого всегда были вкусные бисквиты. Сейчас Куджо не хотел есть,
но если Человек велит, он будет есть. А потом ляжет здесь и будет слушать его
успокаивающий разговор. Но все равно Куджо чувствовал себя плохо. Он ворчал на Человека
не из-за жары, а из-за того, что ему было плохо. В какой-то момент ему хотелось
даже укусить Человека.
– Поцарапал нос, да? – спросил Гэри. – Кто это тебя?
Ондатра? Кролик?
Куджо махнул хвостом. В кустах выводили трели цикады. За
домом, в разросшейся жимолости деловито гудели пчелы. Вроде бы все было как
всегда, но что-то изменилось. Куджо знал это.
– Лучше бы это стряслось с этим олухом из Джорджии или с
мистером Рей-Ганом. Пусть хоть все зубы тебе повышибут, – проворчал Гэри,
вставая. Стул упал и, наконец, сломался. – Если вы предположите, что Гэри Педье
на это было начхать, вы не ошибетесь.
– Извини, парень.
Он удалился в дом и налил себе еще стакан. На кухне царил
хаос пакетов с мусором, пустых жестянок и бутылок от спиртных напитков.
Когда Гэри вернулся с новым стаканом, Куджо уже исчез.
* * *
В последний день июня Донна Трентон вернулась из Касл-Рока,
где она оставила Тэда в садике и заехала в несколько магазинов. Она устала и
запарилась, и вид помятого «Форда» Стива Кемпа, расписанного по бокам яркими
картинками, внезапно привел ее в ярость.
