— Как только ты выпьешь лекарство, я пойду и сниму его, — ответила она. — Не закрыть ли мне шторы?
Импрес подошла к окну и взялась за бечеву, решив, что в темноте он быстрее заснет.
Подняв чашку к губам, Трей спросил:
— А тебе больше нравится полумрак?
Легкое поддразнивание прозвучало в его словах. Обернувшись, она бросила на него горящий взгляд:
— Кто-нибудь говорил тебе, что ты избалованный ребенок?
— Кроме тебя, никто, — ответил Трей оживленно и глотнул из чашки.
Вздохнув, Импрес вернулась к окнам, потянула бечеву, и вскоре в комнате воцарился полумрак.
— Не задерживайся, дорогая. Скорее снимай платье и приходи ко мне.
Быстро отметив, что чашка, в которой было лекарство, стоит на прикроватном столике, она дружелюбно ответила:
— Вернусь через минуту.
Войдя в гардеробную, она прикрыла дверь и посмотрела на маленькие часы на туалетном столике. Через пять минут лекарство должно подействовать.
Импрес, не торопясь, расстегнула платье, оно мягко скользнуло на пол. Подобрав его, она тщательно расправила прекрасную ткань, чтобы на ней не осталось складок. Платье было изумительно сшито, все швы были заделаны шелком, а стежки были такие маленькие, что их едва можно было разглядеть. У мамы был костюм для верховой езды из такого же зеленого бархата. Она прекрасно в нем выглядела, когда отправлялась вместе с папой на прогулку. Казалось, целая вечность прошла с того времени. А теперь костюм был перешит в подбитое ватой одеяло, которым накрывались Гай и Эдвард в постели на сеновале.
Открыв одну из дверей, в которую было вделано зеркало, она увидела плотно навешанные рубашки, тщательно подобранные по цветам. Из любопытства Импрес открыла все двери, расположенные вдоль стен гардеробной. Пиджаки, пальто, куртки, брюки, еще рубашки и полки, заставленные башмаками, легкими туфлями, сложенными свитерами. Дюжина шелковых халатов, халаты зимние, стеганые. Шелковые шарфы и галстуки всех цветов радуги.
Прямо перед ней был большой шкаф, заполненный костюмами, большинство из которых, судя по наклейкам, были сшиты в Англии. Рядом она увидела открытую дверь, заглянула туда и застыла в изумлении. В этом шкафу хранилась одежда из кожи, украшенная бахромой, бисером, иглами дикобраза, отделанная мехом горностая и волчьими хвостами, удивительная одежда, которую она не видела прежде. Пальцы Импрес касались длинной бахромы, гладили пушистые волчьи хвосты, скользили по белому меху горностая. Это, наверное, совсем другой мир, где требовалась подобная одежда. И хотя Импрес знала о происхождении Трея, она всегда воспринимала его только как богатого молодого человека. Но как все это сочетается с открытым сейчас ею миром? Трей выглядел бы совсем по-другому, одетый в индейскую одежду.
Она вытащила одну куртку из кремовой кожи, расшитую полосами из синего бисера, и приложила ее к себе. Кожа была атласно мягкой. Импрес посмотрела на себя в зеркало. Длинная бахрома куртки опускалась почти до колен. На рукавах куртка была расшита зелеными иглами дикобраза, которые образовывали правильный геометрический узор, придавая одежде особенно мужественный вид. Ей вдруг страстно захотелось примерить куртку на себя. Но как много значит для Трея эта одежда? Осмелится ли она вступить в этот закрытый таинственный мир?
Импрес еще никогда не видела такого великолепия; это, безусловно, было произведение искусства. Она быстро надела куртку и, взглянув на себя несколько раз, тут же повесила ее на место. Импрес хотела после этого выглянуть из гардероба, чтобы посмотреть на своего пациента, прикрыт ли он одеялом. Когда Трей проснется, она извинится перед ним за снотворное. Лекарство дано для его же собственной пользы, подумала она удовлетворенно, и согласится он с ней или нет, но она лучше знает, что для него полезно. Но увидев красивую кожаную рубашку, Импрес не смогла удержаться и, надев ее через голову, расправила на плечах, восхищенно рассматривая себя в зеркало. И тогда за ее спиной раздался спокойный голос:
— Здесь есть еще ожерелье из когтей медведя в третьем шкафу, может быть, тебе захочется примерить и его?
Она обернулась.
Трей стоял в темном дверном проеме, небрежно облокотившись о стену.
— Я думала, что ты… — Импрес остановилась, осознав внезапно, что ее слова звучат как попытка оправдания. — Ты должен был спать, — спокойно продолжила она.
Трей, закрывший почти весь проем, казался огромным. Одетый в серый шелковый халат, как бы окаймленный дверной коробкой, он выглядел словно мрачное привидение из царства теней. Однако голос был прямо отличен от его таинственного появления. Он был жизнерадостным и каким-то солнечным.
— У меня были другие планы, — сказал Трей и улыбнулся.
Улыбка у него была потрясающая и действовала она ошеломляюще. От нее у Импрес закружилась голова, но она заставила себя успокоиться.
— А где лекарство? — спросила она шепотом. Он небрежно помахал пальцами.
— Там же, в чашке.
— Ты не доверяешь мне? — наконец-то она смогла говорить громко.
— А должен? — спросил он мягко, отодвигаясь от стены и входя в залитую светом комнату.
Солнечный свет, проходивший через французские окна, заливал все пространство, заставляя все вокруг искриться и сверкать. Осторожно притворив за собой дверь, Трей закрыл зеркальную дверь шкафа и медленно прошел по периметру комнаты, закрывая шкафы, которые открыла Импрес, пока не дошел до последнего шкафа; все еще открытого, в котором висела его индейская одежда.
— Если тебе нравится, то можешь ее взять, — сказал он, указывая на элегантную кожаную рубашку, которая была одета на Импрес. — Она тебе больше подходит, чем мне.
— Не могу — она слишком большая, — ответила Импрес, чувствуя себя неловко от того, что ее застали за осмотром чужих вещей, но в то же время зачарованная его близостью, восхищенная роскошью жемчужно-серой ткани халата, поразительно подчеркивающей его яркую мужественность и бронзовую кожу. Невозможно было представить себе Трея обычным мужчиной, слишком уж он поражал физической красотой.
Разве не было нормальным желанием коснуться этого серого шелка и почувствовать сильное мускулистое тело под ним? Разве не было обычным поймать себя на мысли о том, что глаза смотрят на небрежно завязанный вокруг его тонкой талии пояс? Импрес заставила себя посмотреть в его красивое, безупречно вылепленное лицо. Трей улыбался.
Купаться в тепле этой улыбки, от которой замирала душа, бороться с желанием коснуться его, было, как она внезапно решила, обычным при общении с Треем Брэддок-Блэком. И он знал это.
— Тебе придется расплатиться со мной, — сказал он мягко, прервав ее мысли. Когда глаза Импрес удивленно раскрылись в ответ на эти слова, Трей продолжал небрежно с приятным выражением на лице: — За лекарство.
Солнечные лучи играли на его длинных темных волосах, образуя причудливые тени, заставляя светиться золотом его пушистые ресницы.
