— То же говорит и папа, — решительно согласилась Люси.
— Не знаю, — упрямо сказала Фанни, — если бы вы видели его взгляд!
— Помолчи. Если ты когда-нибудь позврослеешь, то поймешь, что такие взгляды объясняются не чем другим, как мужской похотью. Ты пойдешь с нами или собираешься обсуждать здесь будущее всяких шлюх?
— Ты не единственная, кто хочет видеть его, — возразила энергично Фанни, потеряв свою обычную задумчивость.
— Что ты будешь делать с Треем, Фанни, если вызовешь его интерес? Ты ведь умрешь от страха.
— Не думаю, Арабелла Макджиннис. Ты не единственная, кто знает, как говорить с мужчинами.
— Если вы способны прекратить спор за израненное тело Трея, — сказала Люси, растягивая слова, — то мы могли бы пойти в бильярдную и увидеть нашего дорогого воочию. Тем более, что все в Монтане знают, что самый лучший подход к Трею — это сказать «да».
— Тут нет сомнений, — четко ответила Арабелла — здесь ты на первом месте.
— Я накинусь на него, — сказала Фанни.
. — Это уже бывало раньше. Он считает, что его сил хватит на всех.
— Я рожу ему ребенка. Тогда он женится на мне, и мы будем счастливо жить. — Глаза Фанни засверкали от романтического образа.
— Спроси Шарлотту Тэнген, или Луизу, или Мэй, или любую из тех, кому поспешно пришлось выходить замуж. Женихам очень прилично заплатили, такое вот многообещающее будущее, — сказала Арабелла.
Она не упомянула, что эти девушки не отличались особым целомудрием. Но добродетельны они или нет, Трей щедро оплачивал свои долги деньгами, а не женитьбой.
— Нет! — воскликнула Фанни.
— Да, да. Тебе следовало быть сиделкой, Фанни. Боже, до чего ты наивна! Он не женится добровольно. — Тон у Арабеллы был самодовольный.
— Если ты такая умная, — горячо заговорила Фанни, — то скажи, как ты собираешься добиться его?
— Мой отец предложит объединение капиталов, когда настанет удачный момент. Наша женитьба будет выгодным делом. — Она коснулась своих белокурых локонов и продолжила: — Выгодным для их семьи и нашей. Разве ты не знаешь, как срабатывают такие предложения? Это не страстный роман, простофиля ты этакая, а деньги. А у моего отца денег почти столько же, сколько у Хэзэрда. Так что видишь, как все складывается.
— Между прочим, — саркастически сказала Люси, — я иду в бильярдную. Я хочу поговорить с ним, пока на твоем пальце нет кольца.
И она покинула комнату.
Импрес оцепенела от всего услышанного. Самое страшное открытие было в том, что до сих пор она замечала очевидного. В объятиях Трея, когда нежные ласки и трепещущие желания заполняли ее, когда с: доброта восхищала и очаровывала, не хотелось думать о другом. Импрес сама позволила ввести себя в заблуждение, позволила взять власть над собой романтическим мыслям, предпочла реальности розовые мечты.
Но теперь суровая действительность открылась — ее купили за деньги. И как это было принято в мире, она попала в определенную социальную группу. Каковы бы ни были ее собственные мысли, общественное положение Импрес определено. Конечно, с самого начала она понимала последствия аукциона у Лили.
Благодаря Трею, его улыбке, нежному приглашению побывать в раю она почти забыла о сделке. Прекрасный Трей, который никогда не забывал о том, что она любила, даже о цветах, хотя она упомянула о них всего лишь раз. Милый Трей, который всегда был так добр. И настолько красив, что ей хотелось коснуться его тысячу раз в день. Но ведь такое же чувство испытывали другие женщины, видевшие его. А его образ мог зажечь у них физическое желание. Отвратительный разговор, подслушанный ею, эхом звучал в голове: «потаскушка… пятьдесят тысяч долларов… опаляющий взгляд серебристых глаз».
Для Трея это была только чувственная игра, а не чудо любви и захватывающей страсти, как для нее.
Как будто мечты стали явью. На самом деле она всего лишь очередная женщина Трея. Можно было придумать множество оправданий слухам. Именно это хотелось бы сделать несчастной Импрес.
Первой мыслью, пришедшей в голову, было бежать отсюда немедленно. Но затем она преодолела себя и решила подсчитать, сколько еще дней осталось до конца ее контракта с Треем. Пять или шесть? Может быть, меньше? Ей одновременно казалось, что прошел только миг и вместе с тем целая жизнь. Если она убежит, пройдет ли это незамеченным? Будут ли ее преследовать?
Сомнения и вопросы теснились у нее в голове, пока Импрес не заставила себя мыслить логически. Она не может уехать немедленно, пока дом полон гостей. Если погоня реальна, то ее отсутствие будет мгновенно замечено. После обеда в воскресенье родители Трея отправятся в Елену, поэтому, если она уедет сразу же, как Трей уснет, в ночь с воскресенья на понедельник, у нее будет шесть или семь часов, прежде чем ее хватятся. Трей не настолько здоров, чтобы сесть в седло, а Блю и Фокс уедут с родителями Трея. У нее будет достаточно времени, чтобы уйти от погони, если она, конечно, будет.
Импрес засомневалась, может ли она взять золото, если не полностью выполнила свои обязательства. Но потом вспомнила о предложении Хэзэрда в ту ночь, когда в дом привезли умирающего Трея. Если бы она тогда пожелала, то привезла бы намного больше денег братьям и сестрам.
Эти мысли облегчили ее совесть и заставили принять решение. Поэтому несколько секунд спустя Импрес отправилась в бильярдную. Трей выпил лекарство без колебаний и, протянув ей пустой стакан, ухмыльнулся и сказал:
— Оно почти подействовало.
Ответная улыбка Импрес была вынужденной, в шуме голосов и клубах сигарного дыма не нашлось никого, кто бы заметил это. Трей считал ее полностью удовлетворенной. Прошлая неделя была бесконечной, чувственной идиллией. Мог ли он вообразить, что в его размеренной жизни могут произойти резкие перемены?
Конечно, не мог. А Импрес осознанно играла свою роль, приятно улыбалась, разговаривая с окружающими, даже с язвительными и злыми молодыми леди, что с удовлетворением было замечено Треем. А когда Арабелла попыталась вставить ехидное замечание, то была решительно оборвана своим отцом. Мужчины были покорены очаровательной мисс Джордан.
Каким-то образом Импрес ухитрилась продержаться до вечера. И ночью, лежа в объятиях Трея, она удержалась от горьких слез. Потом прошли мучительные ленч и пятичасовой чай. С облегчением увидела она, как раззолоченный роскошный экипаж отправился в Елену.
С облегчением и тревогой, так как теперь она осталась вдвоем с Треем. До сих пор ее роль ограничивалась разговорами с бесчисленными гостями. Во время обеда нервы у нее на мгновение сдали, и на безобидный вопрос о выборе блюд за столом она разразилась длинной невнятной тирадой. Сейчас, сидя в комнате наверху, у камина, Трей внимательно посмотрел на нее и спросил:
— С тобой все нормально?
— Да, — быстро ответила она, слишком быстро и на одном дыхании, потому что он изучающе смотрел на нее.
