– Вы воспользовались хорошим настроением мамы, – яростно нападала она.
– И честно это признаю, но если бы вы только представили, как долго я не был в обществе прелестной женщины, немедленно простили бы мою неучтивость. Расскажи, Эдди. Расскажи, как долго мы были затворниками.
– Очень долго, мисс Фостер, – подтвердил денщик. – Чистое благословение Господне, что мы встретили вас на ярмарке лошадей. Словно сквозь тучи вдруг проглянуло солнце. Знаете, маркиз в последнее время был не в себе.
Аннабел перевела взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь определить степень искренности Эдди.
– Клянусь Богом, – сухо отчеканил Дафф, – вы стали чем-то вроде талисмана. Не знаю почему, но так оно и есть. – Он улыбнулся. – Возможно, вам будет легче считать это благотворительностью. Правда, вы уже несете тяжкий долг милосердия по отношению к своей семье. Но я буду счастлив, если вы составите мне компанию, хотя бы и ненадолго. Я просто хочу немного прогуляться, вот и все.
– Прогулка и ничего больше?
– Клянусь! – вырвалось у него так чистосердечно, что она вдруг поняла: за этой веселой улыбкой кроется что угодно, кроме веселья.
Скорее всего страдание.
И не обязательно быть ясновидящей, чтобы это понять. А может, она сама слишком много знала о страдании.
«Прекрати!» – молча приказала она себе, отказываясь признать симпатию к человеку вроде Даффа. Совершенный абсурд: ведь они из прямо противоположных миров. И хуже всего, это предполагает, что она может поддаться его чарам. Ну уж этого никто не дождется! Она приехала в Шорем, чтобы заботиться о своей семье. И у нее просто нет времени ни для чего другого, даже если она окажется достаточно наивной, чтобы принять предложение так называемой дружбы.
Ничего не выйдет.
Со времени ее скандального разрыва с Уоллингеймом она поклялась никогда не обольщаться насчет мотивов так называемых благородных людей.
– Надеюсь, вы сдержите слово, – подчеркнула она, высвобождая руку.
А может, он сам ее отпустил.
– Я же поклялся.
Снова эта откровенная простота. Однако ей не до того, чтобы анализировать его тайные побуждения. Да она и пытаться не станет, особенно с человеком, подобным Дарли, который, по слухам, после своего возвращения домой едва ли вообще разговаривал со старыми знакомыми.
– Спасибо.
Он ответил мальчишеской улыбкой:
– Нет необходимости благодарить меня, поскольку вы принесли мне удачу. Куда вы хотите поехать?
Она едва не сказала, что ей все равно. Интересно, что он подразумевает под «удачей»? Но она промолчала, стараясь не выходить за пределы, определенные приятельскими отношениями.
– Если мы пересечем Данлоу-Чейз, приедем к руинам монастыря в Бедлоу. Необычайно красивое место, – сказала Аннабел.
– Превосходный выбор. В детстве я часто ездил туда.
– Я тоже.
– И все же мы никогда не встречались.
– О, это не важно, – отмахнулась Аннабел. Маркиз расплылся в улыбке.
– Это ваше мнение. А я получил бы огромное удовольствие от знакомства с вами.
– Я предпочла бы, чтобы вы не флиртовали со мной, – надула губы Аннабел.
– Попытаюсь. Эдди будет держать меня в узде. Слышишь, Эдди? Ты будешь нашей дуэньей.
В последнее время Эдди играл много ролей в жизни маркиза, но дуэнья?! Кроме того, если маркиз решил обольстить даму, вряд ли Эдди чем-то сможет помешать.
Но все же денщик послушно ответил:
– Да, сэр. Глаз не спущу, сэр.
– Считайте себя в полной безопасности от моих ухаживаний, – ухмыльнулся Дафф.
И Аннабел вдруг пришла в голову идиотская мысль: что случилось бы, прими она предложение Даффа много лет назад? Он совсем не изменился, только сильно похудел. Сколько времени прошло? Сколько ему сейчас?
– Сколько вам лет? – неожиданно для себя спросила она.
Глаза Даффа удивленно сверкнули. Но голос оставался спокойным:
– Двадцать семь. Я не стану спрашивать, сколько лет вам.
На самом деле он точно знал, что Аннабел на пять лет моложе. Теперь, когда она напомнила ему о том вечере в зеленой комнате, он видел все так же ясно, словно это было вчера. Тогда ей только исполнилось восемнадцать, она сама сказала ему… Даффу было двадцать три, и он успел безбожно опьянеть, но помнил ее ослепительную красоту. И толпу мужчин, требовавших ее внимания. Неожиданно наклонившись, он дерзко прошептал ей на ухо:
– Скажите, Крикет – ваша дочь?
– Нет.
Она сама не знала, почему ответила честно. И еще меньше понимала, почему не хочет, чтобы он подумал, будто ребенок Хлои – ее дитя. После стольких лет существования в качестве дамы полусвета ее совершенно не должно интересовать мнение окружающих!
– Я так и посчитал.
– И все же спросили.
Оба говорили очень тихо, чтобы не слышал Эдди. Маркиз пожал плечами:
– Сам не знаю почему… нет, знаю. Не хочу, чтобы у вас был ребенок от Уоллингейма. И я понятия не имею, почему это так важно для меня.
– Подобные вещи всегда важны для мужчин, – ответила она без обиняков.
Он покачал головой:
– Только не для меня. После Ватерлоо я много месяцев жил словно в черной дыре, и, поверьте, милая, очень немногое имеет для меня значение.
– Я не ваша милая, лорд Дарли, – сухо бросила она. – Хотя искренне сочувствую вашим бедам.
И это действительно было так. Она сострадала чужим несчастьям, тем более что смерть Хлои погрузила в бездну отчаяния всю семью.
– Позвольте мне снова извиниться за столь фамильярное обращение. По правде сказать, сегодня я на седьмом небе и все благодаря вам. Нет, не возражайте: вы не ответственны за мои настроения и вообще за что-либо, касающееся моей жизни. Я действительно обещал воздержаться от вольностей в обращении с вами. Ни одной неприличной фразы не сорвется с моих губ. – Он улыбнулся и прижал палец к губам.
Аннабел невольно рассмеялась, но тут же выругала себя за это. Нужно уметь держаться на расстоянии! Его улыбка стала еще шире.
– Вот видите? Смеяться вовсе не так трудно. И учтите, я нравлюсь вашей матушке. Следовательно, это делает меня каким-то образом приемлемым для вашего общества.
– О, стоит пустить в ход ваше обаяние, как любой воспылает к вам нежными чувствами.
– Возможно, и вы тоже окажетесь в их числе?
Она снова засмеялась и легонько ударила его по плечу.
– Довольно! Сегодня мы катаемся верхом, И только!
