— Не спорю, — ухмыльнулся он. — Но я истосковался по тебе.
Он остановился в нескольких шагах от кровати. В конце концов он там, куда так стремился.
— Они могут послать кого-нибудь за Гансом.
Макс вопросительно склонил голову:
— Могут?
— Он не пользуется большой любовью.
— В отличие от тебя, надеюсь. Лучше тебе выйти и сказать слугам, что гость скоро уйдет и не подвергнет никого опасности увольнения.
Она долго вопросительно смотрела на него.
— Пусть я спятил, но не настолько. И отнюдь не глуп, поэтому не собираюсь подвергать тебя риску. Скажи, что я ненадолго.
Кристина тихо выдохнула:
— Спасибо.
Макс отступил и, изящно поклонившись, взмахом руки указал ей путь. Но все же не смог устоять, чтобы не схватить ее в объятия… так же как она не смогла не подставить губы для поцелуя.
— Кажется, я влюблен, — прошептал он за миг до того, как их губы слились.
Кристина покачала головой, но его руки запутались в ее волосах, и все протесты остались невысказанными.
— И ты не сможешь остановить меня…
Его поцелуй был нежным и быстрым: дразнящее касание рая, но он тут же отпустил ее и подтолкнул к двери:
— Вели не беспокоить нас минут десять.
Пока она разговаривала со слугами, он держался в глубине комнаты. Но едва Кристина отослала их, он стащил перчатки, и не успела она запереть дверь, как он сбросил пальто и с улыбкой направился к ней.
— Тебе нельзя здесь оставаться.
— Знаю. — Он притянул ее к себе.
— Он в любую минуту может вернуться.
Макс весьма сомневался в этом, учитывая пристрастие Ганса к ночной жизни, но стоит ли мучить Кристину?
— Несколько минут… это все. Мне нужно поговорить с тобой. И попрощаться по-человечески или поздороваться, или бог знает что…
— Попрощаться, — тихо вздохнула Кристина. — Мы уезжаем утром.
— И мальчики тебя ждут.
Кристина кивнула. Говорить она не могла. Душили слезы.
— Позволь мне хотя бы приехать.
— Господи, нет! Если он узнает, что ты в Силезии… — Она прикусила губу и тряхнула головой. — Я не имею права рисковать.
— А если он не узнает?
Макс был готов торговаться с самим дьяволом, лишь бы только увидеть ее снова.
— Должна же у тебя быть какая-то свобода передвижения!
Кристина даже глаза закрыла, так велико было желание согласиться. О, это лучше всякого рая!
Наконец ее мокрые от слез ресницы, медленно поднялись.
— Как бы мне хотелось сказать «да»! Я готова на все, только бы быть рядом с тобой. Только если…
— Только если это не угрожает твоим отношениям с детьми.
— Именно, — тихо согласилась она. — Будь я одна, меня ничто бы не удержало. Я пошла бы за тобой на край света… на луну и дальше. Вот видишь, как я хочу тебя. Потеряла всяческую гордость и готова на все.
— В таком случае я сделаю так, что мы будем вместе.
Обычные слова. Обычный тон.
— Нет… нет… — со страхом возразила она. — Даже не думай об этом. Невозможно. Ты знаешь, какие пункты содержатся в брачных контрактах. Каждый параграф, каждое условие, каждый фунт плоти детально описаны и скреплены печатью. Сколько ты знаешь случаев, когда в бракоразводных процессах признавался виновным мужчина?
Макс пожал плечами:
— Время, деньги и поддержка влиятельных людей творят чудеса.
— Макс… пожалуйста… это бесполезно. Ты даже не уверен в том, что любишь меня. Я не знаю, действительно ли то чувство, которое я испытываю…
— Действительно, — уверенно перебил он. — Так оно и есть. Ты не любишь своего мужа, уж это точно.
Кристина вздрогнула:
— Я его презираю.
Он осторожно коснулся ее щеки:
— Если я сделаю так, что ты не потеряешь своих детей…
— Неужели не понимаешь? Тут ты бессилен. Мой старший сын — наследник княжества. Я не могу его увезти.
— Может, ты права, — спокойно согласился он.
— Ты знаешь, что я права, — с тихой яростью провозгласила она.
— Только в отношении детей, — с нарочитой мягкостью, противоречащей ее возбуждению, подтвердил он. — С этим придется что-то делать.
— Ты не слушаешь! — вскричала она. — И ничего с этим не поделаешь. Я не покину своих сыновей, а они не могут оставить свой дом.
— И ты будешь несчастна до конца дней своих.
— Я не единственная, кто несчастлив в браке.
— Но единственная, которую я люблю, — нежно шепнул он.
— Ты не можешь быть уверен. Мы провели вместе всего две недели.
— Итак, ты хочешь, чтобы мы распрощались и никогда больше не видели друг друга?
— А что прикажешь делать?
Руки, сжимавшие ее талию, упали.
— Понимаю.
— Не сердись, Макс… прошу…
— Поздно.
— Скажи хотя бы, что все понимаешь.
— Если скажешь, что уйдешь от него, я сумею сделать так, чтобы дети остались с тобой.
— Согласна.
Он ничего не сможет, это яснее ясного. Пусть хоть миллион лет пройдет, все будет по-прежнему.
Его лицо осветила довольная мальчишеская улыбка.
— Слово чести?
Кристина кивнула.
— Нет, скажи вслух.
Он стоял на перепутье. Еще шаг — и жизнь его необратимо изменится. Поэтому Макс требовал подтверждения.
— Слово чести, — беспечно ответила она, потому что в брачном контракте имелся пункт, предусмотревший опеку отца над детьми в случае расторжения брака. Да и закон будет на его стороне.
Макс снова схватил ее в объятия и осторожно погладил по спине.
— В таком случае могу только сказать «адью».
— Но я не позволю подвергать опасности детей, — остерегла она.
— Понимаю.
Он нуждался только в самом малом поощрении и больше ни о чем не просил.
— Только не приезжай в Силезию.
— Если приеду, никто меня не увидит.
— Не слишком ободряющий ответ.
— Не стану лгать. Не буду клясться, что больше никогда тебя не увижу. Думаю, я все же немного побуду в Англии. Можешь сказать, когда вернешься?
— Понятия не имею.
Она не смела сказать, что, вполне возможно, окажется под домашним арестом. Да и обнадеживать его не было смысла.
