— Кто такой Дженкинс? — спросил я.
— Не важно, — ответил он. — Ты его не знаешь. — На кухне
начала потрескивать сковорода с маслом. — Мне нужно к плите, Дэннис. Ты хочешь
сказать тост или нет? Мне — все равно.
— Ладно, — произнес я. — Давай за нас?
Он улыбнулся, и мне стало немного легче.
— За нас — другое дело. Давай выпьем за нас.
Мы стукнули банкой об банку и выпили. Эрни пошел к плите.
Встряхнув сковороду, высыпал в нее пачку кукурузных хлопьев. Я сделал пару
глотков пива и больше не захотел.
Однако Эрни выпил свою банку еще до того, как перестало
хлопать масло. Смяв ее в руке, он подмигнул мне и проговорил:
— Смотри, Дэннис, как она попадет прямо в задницу маленького
бродяги.
Намека я не понял и поэтому только неопределенно улыбнулся.
Он бросил банку Она ударилась об стенку, отскочила и угодила в мусорную
корзину.
— Два очка, — сказал я.
— Верно, — сказал он. — Будь любезен, еще баночку.
Я подумал, что если Эрни напьется, то мне не придется
возвращаться домой в Кристине, но пиво совершенно не действовало на него. Он
приготовил кукурузные хлопья, пересыпал их в большое пластиковое блюдо, бросил
сверху кубик маргарина, подсолил и сказал:
— Давай посмотрим телевизор в общей комнате. Ладно?
— Давай.
Я встал на костыли, зажал их под мышками и потянулся к трем
банкам пива, оставшимся на столе.
— Я вернусь за ними, — сказал Эрни. — Иди, иди. Пока не
переломал все снова. — Он улыбнулся мне, и в тот момент настолько был прежним
Эрни Каннингеймом, что у меня защемило сердце.
Новогодняя передача была не из лучших. Пели Донни и Марси
Осмонд, они обнажали гигантские белые зубы, и в их жизнерадостных улыбках было
что-то акулье. Мы отвернулись от телевизора и стали разговаривать о том, как
проводили время в больнице, и о том, что в это время делали мои родители и
Элли. Он часто улыбался и кивал головой.
Не могу сказать, что я улыбался так же часто, хотя иногда у
меня было чувство, что передо мной сидел тот самый Эрни Каннингейм, которого я
так давно знал. Изредка мне начинало казаться, что это был вовсе не Эрни. У
него появились привычки, каких я раньше не замечал у него, — он то и дело
вертел в воздухе ключами от машины, держа их за кожаный брелок, нервно хрустел
суставами пальцев и, задумавшись, покусывал ноготь на большом пальце. У него
появились выражения, которых я не понимал или не знал, — такие, как реплика о
заднице маленького бродяги. Наконец, выпив пять банок пива, он был все еще
трезвым.
Телепередача закончилась в одиннадцать, и Эрни включил
другой канал, по которому транслировали танцевальный вечер, проходивший
неподалеку от Таймс-сквера. Это был не Гай Ломбарди, но нечто близкое к нему.
— Ты и в самом деле не собираешься в колледж? — спросил я.
— Не в этом году. Сразу после школы мы с Кристиной поедем в
Калифорнию. На Золотой Берег.
— Твои родители знают?
Подобная идея изумила его:
— Дьявол! Конечно, нет. И ты не вздумай говорить им.
— А что ты собираешься там делать?
Он пожал плечами:
— Поищу какую-нибудь работу. Буду ремонтировать автомобили.
В этом деле я собаку съел. — И небрежно добавил:
— Надеюсь, смогу убедить Ли поехать со мной.
Я подавился пивом и, закашлявшись, забрызгал брюки. Эрни
дважды и довольно сильно хлопнул меня по спине.
— С тобой все в порядке?
— Конечно, — выдавал я из себя. — Просто попало не в то
горло. Эрни… если ты думаешь, что она поедет с тобой, то ты живешь иллюзиями.
Она готовится к поступлению в колледж. Друг, она слишком серьезно к этому
относится.
Его глаза мгновенно сузились, и я понял, что сказал лишнего.
— А откуда ты так много знаешь о моей девушке?
Внезапно я почувствовал себя так, как если бы оказался
посреди огромного минного поля:
— Эрни, она больше ни о чем не желает говорить. Ни о чем,
кроме своих вступительных экзаменах.
— Больно ты разговорчивый. Дэннис, ты ведь не хочешь
становиться на моем пути? — Он пристально посмотрел на меня. — Ты ведь не
будешь так поступать, да?
— Нет, — соврал я со всей искренностью, на которую был
способен. — Именно этого я хотел бы меньше всего.
— Так откуда ты знаешь о том, что она собирается делать?
— Иногда я вижу ее, — сказал я. — Мы говорим о тебе.
— Она говорит обо мне?
— Да, — небрежно бросил я. — Она сказала, что у вас была
стычка из-за Кристины.
Это был верный ход. Он расслабился.
— Просто небольшая заминка. Ерунда. Она поедет со мной. И в
Калифорнии тоже есть колледжи, если ей так они нужны. Мы поженимся, Дэннис. У
нас будут дети и все прочее дерьмо.
Я изо всех сил удерживал маску на своем лице.
— Она это знает?
Он засмеялся.
— Пока нет. Но узнает. Довольно скоро. Я люблю ее, и мне
ничего не помешает. — Смех оборвался. — Что она говорила о Кристине?
Осторожно, мина.
— Сказала, что не любит ее. По-моему… по-моему, она немного
ревнует.
И снова правильный ход. Он даже еще больше расслабился.
— Да, она и вправду немного ревновала. Но она поедет,
Дэннис. Можешь не волноваться. Если еще раз увидишь ее, то скажи, что я позвоню
ей. Или поговорю, когда начнутся занятия в школе.
Он хрипло засмеялся и, допив пиво, пошел в кухню за новой
упаковкой. Я думал о Ли. А потом подумал об Уэлче, о Реппертоне, Трелани,
Стэнтоне, Ванденберге и о Дарнелле.
* * *
Мы встретили Новый год.
Блюдо с кукурузными хлопьями давно опустело. Эрни выглядел
усталым. В какой-то момент я взял себя в руки и задал вопрос, которого избегал
до тех пор:
— Эрни? Как ты думаешь, что случилось с Дарнеллом?
Он быстро посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на экран
телевизора, где танцевали пары, с ног до головы осыпанные блестками конфетти.
— Люди, с которыми он крутил дела, захотели, чтобы он
заткнулся раньше, чем успеет слишком многое рассказать. Это я так думаю.
