— Мистер Гилдер? Вы никуда не ушли?
— У меня неприятности, мистер Лебэй. И я не знаю, как
рассказать вам о них. Это касается вашего брата.
В его голосе послышалась какая-то напряженность.
— Не понимаю, как ваши неприятности могут касаться его.
Ролли умер.
— В том-то и дело. — Я уже не мог контролировать
собственного голоса. Он задрожал и чуть не сорвался на фальцет. — По-моему, он
не умер.
— О чем вы? — Его интонации были укоряющими и испуганными. —
Извините, но ваша шутка лишена всякого юмора.
— Это не шутка. Позвольте, я расскажу вам обо всем том, что
случилось после смерти вашего брата.
— Мистер Гилдер, передо мной лежит рукопись, которую нужно
срочно корректировать, и у меня совершенно нет времени на…
— Пожалуйста, — сказал я. — Прошу вас, мистер Лебэй,
пожалуйста, помогите мне и моему другу.
В трубке наступило долгое молчание, а потом Лебэй вздохнул.
— Рассказывайте вашу историю, — тоскливо произнес он и через
некоторое время добавил:
— Будьте вы прокляты.
* * *
Когда я закончил свой рассказ, в трубке опять наступило
молчание.
— Мистер Лебэй? Вы никуда не ушли?
— Я здесь, — наконец произнес он. — Мистер Гилдер — Дэннис —
я не хочу вас обидеть, но вы должны понимать, что ваши предположения выходят
далеко за границы — возможного психофизиологического феномена и достигают…
Он запнулся.
— Границ сумасшествия?
— Я бы не хотел употреблять подобного выражения. По вашим
словам, вы получили серьезную травму на футбольном матче. Не могла ли она
оказать какое-то влияние на ваше воображение…
— Мистер Лебэй, — перебил я, — у вашего брата никогда не
было поговорки о маленьком бродяге?
— О ком?
— О маленьком бродяге. Ну, вроде того, как, попав скомканной
бумагой в мусорную корзину, сказать:
— Два очка. Только вместо этого произнести: «Смотри, как он
попал в задницу маленького бродяги». Ваш брат никогда так не говорил?
— Откуда вы узнали об этом? — А затем, не дав мне времени на
ответ:
— Он прибегал к этой фразе, когда вы встречались с ним?
— Нет.
— Мистер Гилдер, вы — лжец.
Я ничего не сказал. У меня затряслись руки. Ни один взрослый
никогда не говорил мне ничего подобного.
— Дэннис, простите, я виноват. Но мой брат умер. Он был
неприятным, возможно, даже порочным человеком. Но он умер, и все эти мрачные
фантазии и домыслы…
— Кто такой маленький бродяга? — спросил я. Молчание.
— Это Чарли Чаплин?
Я начал думать, что он вообще не ответит. Но он наконец
тяжело вздохнул и проговорил:
— Только косвенно. Он имел в виду Гитлера. Между Гитлером и
маленьким бродягой Чаплина было некоторое внешнее сходство. Чаплин даже снял
фильм под названием «Великий диктатор». Вероятно, вы никогда не видели его. Но
во время войны такое выражение было довольно популярным. Вы слишком молоды,
чтобы помнить его. Хотя это ничего не значит.
Настала моя очередь помолчать.
— Это ничего не значит! — закричал он. — У вас есть только
фантазии и домыслы! Вы должны сами понимать это!
— У нас в северной Пенсильвании погибли семь человек, —
сказал я. — Это не фантазии. На моих гипсовых слепках осталась надпись. Это не
домыслы. Я могу прислать их вам, мистер Лебэй. Вы посмотрите на них и узнаете
почерк вашего брата.
— Он может оказаться сознательной или бессознательной
подделкой.
— Наймите эксперта по почеркам. Я оплачу.
— Вы можете обратиться к эксперту и без моего
посредничества.
— Мистер Лебэй, — сказал я. — Убеждать нужно не меня.
— Но от меня вы чего хотите? Чтобы я поверил в ваши
фантазии? Я в них все равно не поверю. Мой брат умер. Его машина — это всего
лишь машина.
Он лгал. Я чувствовал, что он лгал. Это чувствовалось даже
по телефону.
— Я хочу, чтобы вы мне объяснили некоторые свои слова — вы
их говорили во время нашего разговора в тот вечер.
— Какие еще слова? — В его голосе прозвучала враждебность. Я
облизал губы.
— Вы говорили, что он был одержим злобой и навязчивыми
идеями, но не был чудовищем. Вы сказали, что по крайней мере так вам кажется.
Затем вы хотели что-то добавить, но…
— Дэннис, я на самом деле…
— Послушайте, почему вы не хотите сказать это сейчас? — Я
почти кричал. У меня вспотел лоб, и я вытер его рукой. — Мне ничуть не легче,
чем вам, потому что Эрни преследует девушку по имени и фамилии Ли Кэйбот, но
только мне кажется, что преследует ее вообще не Эрни, а ваш брат, ваш мертвый
брат, и поэтому я прошу вас, прошу — скажите мне, пожалуйста!
Он снова вздохнул.
— Сказать вам? — переспросил он. — Сказать вам? Рассказать
обо всех тех старых подозрениях… это будет почти то же самое, что потревожить
спящего демона, Дэннис. Прошу вас, я ничего не знаю.
Я мог бы сказать ему, что демон уже разбужен, но он и сам
это знал.
— Расскажите мне о своих подозрениях.
— Я перезвоню вам.
— Мистер Лебэй… пожалуйста…
— Я перезвоню своей сестре Марсии.
— Если нужна моя помощь, то я тоже могу позвонить…
— Нет, она не станет разговаривать с вами. На эту тему мы
говорили только раз или два… Дэннис, я надеюсь, что ваша совесть чиста и передо
мной. Потому что вы просите меня вскрыть старые раны и заставить их кровоточить
снова. Я спрашиваю еще раз: вы уверены в том, что говорите?
— Уверен, — прошептал я.
— Я перезвоню вам, — сказал он и положил трубку.
Прошло пятнадцать минут, затем двадцать. Я ходил по комнате
на костылях, потому что не мог сидеть сложа руки. Дважды я подходил к телефону,
но не притрагивался к нему, боясь, что Лебэй будет звонить мне в то же самое
время, и еще больше боясь, что он не позвонит совсем. Когда я подошел в третий
раз, он зазвонил. Я схватил трубку.
— Привет, — прозвучал в ней сонный голос Элли, говорившей
снизу. — Донна?
