— Дэннис, я не могу помешать ему, — прошептал он. — Иногда я
чувствую себя так, будто меня даже нет совсем. Помоги мне, Дэннис. Помоги мне.
— Лебэй там? — спросил я.
— Он всегда здесь, — простонал Эрни. — О Боже, всегда!
Кроме…
— Машина?
— Когда Кристина… когда она ездит, он в ней. Это время,
когда он… он…
Эрни замолчал. Его голова упала на грудь, свесившаяся челка
закрыла лоб и лицо. А потом он начал кричать тонким голосом, колотя кулаками по
стоявшей сзади машине:
— Уходи! Уходи! Уходи-и-и-и-и-и!
Его тело забилось в судороге, но он все еще стоял на ногах.
Я подумал, что он сейчас победит этого старого поганого
сукиного сына. Но когда он поднял голову, то на меня посмотрел Лебэй.
— Послушайся своего друга, мальчик, — сказал он. — Уходи и
не мешай мне. Может быть, я не трону тебя.
— Приходи сегодня вечером в гараж Дарнелла, — хрипло
проговорил я. У меня в горле было сухо, как в пустыне. — Мы поиграем. Я приведу
Ли. Ты приведешь Кристину.
— Я сам выберу время и место, — сказал Лебэй и ухмыльнулся
губами Эрни Каннингейма. — Ты не будешь знать, когда и где. Но когда придет
время… тогда ты все узнаешь.
— И все-таки подумай, — почти небрежно проговорил я. —
Приходи вечером в гараж, или я и она завтра все расскажем.
Он снисходительно засмеялся:
— И где вы после этого окажетесь? В психушке?
— О, сначала нас никто не будет воспринимать настолько
серьезно, — сказал я. — Уверяю тебя, если в наши дни кто-нибудь будет говорить
о демонах и призраках, то его не сажают тотчас же в сумасшедший дом. Ты отстал
от времени. Сейчас очень многие верят в такие штуки.
Он все еще ухмылялся, но глаза с подозрением прищурились.
Мне даже показалось, что в них промелькнула искорка страха.
— А главное, ты не знаешь, сколько людей подозревают, что
что-то происходит не так.
Его ухмылка медленно увяла. Конечно, он и сам понимал это.
Но, возможно, не мог остановиться: убийства стали его привычкой.
— Ведь ты никуда не можешь деться от машины, — добавил я. —
Ты знал это и поэтому с самого начала планировал использовать Эрни — хотя слово
«планировал», разумеется, к тебе не подходит, потому что ты никогда ничего не
планировал. Разве я не прав? Ведь ты просто следовал своей интуиции.
Он как-то неопределенно хмыкнул и повернулся, намереваясь
уйти.
— Тебе и вправду нужно хорошенько подумать. — крикнул я ему.
— Отец Эрни о многом догадывается. Мой тоже. Я полагаю, где-нибудь должен быть
полицейский, который сейчас интересуется обстоятельствами гибели Дженкинса. И
все это ведет к Кристине, к Кристине и еще раз к Кристине. Рано или поздно она
попадет под пресс на заднем дворе гаража Дарнелла.
Он вновь повернулся ко мне, в его глазах я прочитал
смешанное выражение ненависти и страха.
— Мы будем говорить, и сначала над нами будут смеяться. Но у
меня есть два гипсовых слепка, подписанных рукой Эрни. Одна подпись сделана
твоим почерком. Я отнесу их в полицию, и там их отдадут в криминалистическую
лабораторию. За Эрни начнется слежка. За Кристиной тоже. Ты хочешь, чтобы тебя
снимали на кинопленку?
— Сынок, ты можешь не беспокоиться обо мне. Но его глаза
говорили нечто другое. Он явно был задет.
— Все так и будет, — сказал я. — Люди только внешне
рассудительны и рациональны. Они бросают соль через левое плечо, не ходят под
лестницей и верят в жизнь после смерти. Раньше или позже — скорее раньше, чем
позже — кто-нибудь превратит твою машину в изувеченную консервную банку. Может
быть, это сделает какой-нибудь фанатик, но тебе от этого не будет легче. Могу
поклясться, что ты исчезнешь вместе с ней.
— Только после тебя, — произнес он.
— Сегодня вечером мы будем в гараже, — сказал я. — Если ты
уверен в себе, то справишься с нами. Ты не много выиграешь, но получишь время
для передышки… и для того, чтобы уехать из города. Но я не особенно верю в твою
удачу. Дело зашло слишком далеко. Мы избавимся от тебя.
Я проковылял к «дастеру» и сел в него. По пути я несколько
раз споткнулся и, думаю, произвел на него то впечатление, которого добивался. Он
был взбешен и видел мою уязвимость. Но оставалось сделать еще одну вещь.
Я захлопнул дверцу машины и, улыбнувшись, посмотрел ему в
глаза.
— Она великолепна в постели, — проговорил я. — Но я рад, что
ты никогда этого не узнаешь.
Взревев от ярости, он бросился ко мне. Я поднял стекло и
нажал на защелку двери. Затем не спеша завел двигатель. Он колотил руками по
окнам. Его лицо было и безобразно, и ужасно. Эрни исчез совершенно. Охватившая
меня печаль была глубже всех страхов и слез, но я сохранил на губах прежнюю
оскорбительную усмешку. Затем я медленно поднял кулак с вытянутым вверх средним
пальцем.
— Ты козел, Лебэй, — сказал я и, вырулив со стоянки, оставил
его в том состоянии бешеной ярости, о котором говорил его брат.
Глава 49
Петуния
Я проехал больше четырех кварталов, а потом был вынужден
остановить машину. Меня трясло от озноба. Не помогал даже включенный
обогреватель. Вместе с судорожными выдохами из горла вырывались всхлипы. Я
растирал себя кулаками, но мне казалось, что я уже никогда не согреюсь. Это
лицо, это ужасное лицо, и Эрни был заживо похоронен где-то под ним. «Он всегда
здесь, — сказал Эрни. — Кроме…» Кроме каких случаев? Конечно, кроме тех
случаев, когда Кристина ездила сама. Лебэй не мог быть сразу в двух местах. Это
было выше его возможностей.
Когда я снова был в состоянии нажимать на педали и крутить
баранку, то взглянул в зеркало и увидел слезы на своих щеках. Я даже не знал,
что плакал.
Без четверти десять я подъехал к дому Джонни Помбертона.
Джонни оказался широкоплечим малым в меховой телогрейке и зеленых резиновых
сапогах. Его старая замусоленная шляпа чуть не свалилась с затылка, когда ее
владелец посмотрел на серое небо.
— По радио обещали сильный снегопад. Я не был уверен, что ты
приедешь, парень, но на всякий случай пригнал ее сюда. Как она тебе нравится?
Рядом с небольшим деревянным домом Джонни Помбертона она
выглядела, как самый диковинный агрегат из всех виденных мною в жизни. Слабый,
не очень приятный запах исходил из того места, где она стояла.
Когда-то давно, в начале своей карьеры, она была
землеснарядом или чем-то в таком роде. Теперь в ней было всего понемногу.
Единственная определенная вещь касалась ее размеров: она была очень велика.
Верх передней решетки находился на уровне головы высокого мужчины. Кабина на
ней выглядела, как скворечник. Со своими сдвоенными огромными колесами она
могла сойти за тягач и одновременно за цистерну для топлива.
