Ральф повернулся ко мне — его взгляд обжигал ненавистью.
— Ну ладно, маленькое дерьмо, — прошипел он. — Ты не первый.
Я напряг силы и удержал его руку.
— Не надо, дружище, — негромко сказал я. — Запаска в
багажнике. Дай нам пять минут, чтобы поставить ее и убраться с твоих глаз.
Пожалуйста.
Через какое-то время удерживать его запястье стало немного
легче. Он оглянулся на детей — маленькая девочка всхлипывала, а маленький
мальчик смотрел на него широко раскрытыми глазами — и наконец принял решение.
— Пять минут, — согласился он и, опустив руку, бросил
злобный взгляд на Эрни. — Тебе чертовски повезло, что я не вызвал полицейских.
Они здесь забыли, что такое инспекция, и пускают в ход дубинки, когда им
вздумается.
Я ожидал, что Эрни опять скажет какую-нибудь дерзость, но,
вероятно, он забыл не все, что знал о благоразумии, — Извините, — произнес он.
— Я погорячился.
Ральф снова оглянулся на детей.
— А ну, живо домой! — заорал он. — Чего вам здесь нужно?
А-та-та хотите?
Дети вскочили с земли и побежали домой.
— Пять минут, — повторил он, недобро взглянув на нас.
Позже вечером, сидя за столом со своими друзьями и потягивая
холодное пиво, он мог бы рассказать им, как твердо держал себя с этим
поколением наркоманов и сексуальных маньяков: «Да, ребята, я сказал им, чтобы
они убирались прочь от моего дома, пока я не сделал им а-та-та. И вы не
поверите, с какой скоростью они подхватили свой дерьмовый драндулет и пустились
бежать без оглядки». А потом он мог бы закурить «Лаки страйк» или «Кэмэл».
Разумеется, домкрат Лебэя не годился ни к черту, и мне
пришлось сходить за своим. Мы приподняли «плимут» (несколько ужасных секунд мне
казалось, что задний покореженный бампер вот-вот оторвется от проржавевшего
кузова) и сняли старое колесо. Затем мы поставили новое, затянули крепежные
гайки и опустили домкрат. Я с облегчением взглянул на машину, снова стоявшую на
дороге. И тут ко мне вернулось чувство, которое я испытал в гараже Лебэя. Мой
взгляд упал на новую шину «файрстон», высовывавшуюся из-под правого заднего
крыла. На резине еще оставались заводские наклейки и яркие желтые отметки,
нанесенные мелом парня со станции техобслуживания.
Я вздрогнул: передать чувство какой-то фатальности,
овладевшее мной, было бы невозможно. Это было так, точно я увидел змею, которая
сбрасывала старую кожу и уже начинала вылезать из нее, поблескивая новой
чешуей.
Ральф стоял в дверях дома, посматривая на нас. В одной руке
он держал гамбургер, а в другой — банку пива.
— Ну, как тебе этот парень? — шепнул я Эрни, бросая в
багажник его испорченный домкрат.
— Настоящий Роберт Рэдфорд. — пробормотал он, и мы оба
рассмеялись — как люди, вырвавшиеся из довольно напряженной ситуации. Нам
требовалась какая-нибудь разрядка. Эрни был похож на ребенка, которому попала
смешинка в рот.
— Над чем это вы, подонки, смеетесь? — взревел Ральф. Он
вышел на крыльцо. — А? Вы хотите, чтобы у вас от смеха был рот до ушей?
Подождите, сейчас я вам это устрою!
— Быстро сматываемся, — бросил я Эрни и опрометью бросился к
своему «дастеру». Я все еще не мог удержаться от смеха, он лишь сильнее
разбирал меня. Я упал на переднее сиденье и включил двигатель. «Плимут»,
стоявший впереди, взревел и окутался синим облаком выхлопных газов. Но даже
сквозь его грохот я мог слышать, как хохотал Эрни, который, судя по всему, был
близок к истерике.
Ральф, ругаясь, шел через газон. В руках он все еще держал
гамбургер и пиво.
— Над чем вы смеетесь, уроды? А?
— Ты, козел! — триумфально прокричал Эрни, и «плимут»
подался вперед, отсалютовав очередью оглушительных выстрелов. Я нажал на газ и
резко крутанул руль, чтобы избежать столкновения с Ральфом, который явно
намеревался совершить убийство. Я все еще смеялся, но это был уже нездоровый
смех. Теперь он больше походил на стон.
— Я убью тебя, урод! — ревел Ральф. Я снова нажал на
акселератор и, проезжая мимо Ральфа, показал ему конфигурацию из кулака и
вытянутого среднего пальца.
— На, выкуси! — прокричал я.
Он пытался догнать нас: несколько секунд он бежал по дороге,
потом остановился и швырнул вслед недопитую банку с пивом.
— Что за безумный день, — чуть позже сказал я вслух и
испугался своего голоса, дрожавшего, как от слез. У меня во рту был соленый
привкус. — Что за безумно хреновый день.
* * *
Гараж на Хемптон-стрит представлял собой вытянутое здание со
стенами из рифленого железа и грязной рифленой крышей. Спереди красовалась
броская надпись: ЭКОНОМЬТЕ ДЕНЬГИ! ВАШИ ТЕХНОЛОГИИ, НАШИ ИНСТРУМЕНТЫ! Ниже была
другая надпись, сделанная буквами поменьше: Аренда стоянки в гараже на неделю,
на месяц, на год.
На заднем дворе Дарнелл устроил свалку старых автомобилей.
Она была окружена теми же листами рифленого железа пятифутовой высоты, из
которых состояли стены и крыша гаража.
Я слышал, что Уилл Дарнелл был связан с торговлей
наркотиками, процветавшей в колледжах и школе Либертивилла, а еще я слышал, что
он был на короткой ноге с некоторыми темными людишками из Питсбурга и
Филадельфии.
Я не совсем верил этим слухам, но знал, что если вам нужны
были дымовые шашки или ракеты на Четвертое июля, то вы могли купить их у
Дарнелла. Кроме того, мой отец говорил, что двенадцать лет назад, когда мне
было всего пять лет, Дарнелла обвинили как соучастника в кражах автомобилей,
которые после перекраски продавались в Нью-Йорке. Постепенно эти обвинения
забылись, но отец утверждал, что Уилл Дарнелл был замешан и в других махинациях
— от разграбления проезжих трейлеров до подделки драгоценностей.
Держись подальше от этого места, Дэннис, сказал мой отец
всего год назад, а вскоре моя первая развалюха потребовала двадцать долларов за
стоянку в гараже Дарнелла, где я пытался заменить карбюратор. Эксперимент
закончился полной неудачей.
Держись подальше от этого места, вспомнил я предостережения
моего отца, когда в сумерках въезжал следом за Эрни в главные ворота гаража.
Свет передних фар выхватывал разбросанные автомобильные части, обломки кузовов
и инструменты, и от их хаотического нагромождения я почувствовал себя еще более
подавленным, чем прежде. Я вспомнил, что не позвонил домой, и подумал, что отец
с матерью уже давно интересуются, в каком проклятом месте я могу так долго
пропадать.
Эрни притормозил перед большой дверью, над которой было
намалевано: СИГНАЛИТЬ ДЛЯ ВХОДА. Рядом с ней находилось небольшое окошко,
зашторенное и освещенное изнутри. Мне захотелось уговорить Эрни уехать отсюда и
оставить машину на одну ночь возле моего дома. Я живо представил, как мы
вваливаемся к Уиллу Дарнеллу и его дружкам, пересчитывающим краденые цветные
телевизоры или перекрашивающим угнанные «кадиллаки».
