* * *
Они все ушли, а я остался лежать, не выключив настольной
лампы. Я боялся снова заснуть и, взяв книгу, приготовился читать лежа. Я решил,
что не засну, а буду читать до утра, может быть — до обеда, когда по телевизору
начнут показывать матч с Филадельфией. Думая об этом, я заснул и проснулся на
следующее утро. Рядом со мной лежала нераскрытая книга.
Глава 8
Первые перемены
Я думал, что Эрни появится в ту субботу, и поэтому тщательно
прибрался вокруг дома — подмел газон, вычистил гараж, даже вымыл все три
машины. Моя мать с изумлением наблюдала за этими небывалыми стараниями, а после
ленча заметила, что ночные кошмары идут мне на пользу.
Я не хотел звонить Эрни домой, потому что хорошо помнил, чем
закончился прошлый визит туда, но, когда по телевизору началось шоу перед
игрой, все-таки набрался храбрости и позвонил. Ответила Регина, и, хотя она ни
словом не обмолвилась о том происшествии, мне показалось, что в ее голосе
появились новые, гораздо более холодные нотки. Я сразу погрустнел. Ее сына
обольстила потасканная старая шлюха по имени Кристина, а старому дружку Дэннису
приходилось быть сообщником. Может, даже сводником. Регина сказала, что Эрни
нет дома. Он поехал в гараж Дарнелла. Он отправился туда в девять часов утра.
— Вот как? — неубедительно удивился я. — Извините, я не
знал.
Это прозвучало как ложь. Больше того, в этом чувствовалась
ложь.
— Не знал? — совсем холодно переспросила Регина. — До
свидания, Дэннис.
Телефонная трубка умерла в моей руке. Некоторое время я
смотрел на нее, а потом повесил на рычаг.
Папа в своих лиловых бермудах и тапочках на босу ногу сидел
перед телевизором. У Филадельфии был хороший день — Атланта явно терпела
поражение. Мама ушла на встречу с приятельницами по писательским курсам. Эллани
с утра пропадала в своей компании. В доме было тихо и спокойно; за окном солнце
играло в прятки с несколькими безупречно белыми облачками. Папа предложил мне
пива, что делал лишь в исключительно благодушном настроении.
Но суббота была безнадежно испорчена. Не глядя на телевизор
и не притрагиваясь к банке «Строха», я думал об Эрни, копавшемся в маслянистой
тени гаража Уилла Дарнелла и заигрывавшем с этой опустошенной ржавой консервной
банкой, покуда вокруг него суетились и кричали люди, лязгали инструменты,
трещали сварочные аппараты и визжали электродрели. Я слышал скрипучий голос
Уилла Дарнелла и его астматический кашель.
Черт побери, неужели я ревновал? Могло ли это быть?
Когда мяч подали в седьмой раз, я встал и пошел к дверям.
— Ты куда собрался? — спросил отец. И в самом деле, куда я
собрался? Туда? Хлопотать вокруг него и выслушивать издевки Уилла Дарнелла?
Напрашиваться на новые унижения? Ну нет. На фиг. Эрни был уже большим
мальчиком.
— Никуда, — сказал я. В ящике для хлеба я нашел пакет
хрустящего картофеля и распечатал, хотя знал, что случится с Эллани, когда она
обнаружит пропажу во время субботнего рок-концерта. — Вообще никуда.
Я вернулся в общую комнату и стал пить пиво, заедая
картофелем. Мы с отцом досмотрели матч, в котором Филадельфия наголову разбила
Атланту (даже сейчас слышу счастливый голос отца: «Они сделали их, Дэннис. Они
все-таки утерли им нос.»), и я уже совсем не думал об Эрни Каннингейме.
Почти совсем.
* * *
Он появился на следующий день, когда мы с Эллани играли в
крокет на лужайке позади дома. Эллани то и дело раздражалась и обвиняла меня в
жульничестве. Она всегда принимала сердитый вид, когда у нее были «периоды».
Она очень гордилась ими. За четырнадцать месяцев только один проходил у нее
нормально.
— Эй — крикнул Эрни, показавшись из-за угла дома. — Вот так
сцена! Злодей из Черной Лагуны и Невеста Франкенштейна, или Дэннис и Эллани
отдыхают.
— Не понял, ты о чем? — спросил я. — Бери молоток.
— Я не играю, — сказала Эллани, отбрасывая свой молоток. —
Он жульничает еще больше, чем ты.
Она ушла, не глядя на нас. У Эрни было хорошее настроение,
но он не хотел играть в крокет, и мы уселись в садовые кресла, стоявшие на краю
лужайки. Из-под дома вылез наш кот, Джей Хоукинс, преемник Капитана Бифхарта,
вероятно, охотившийся на какого-нибудь небольшого бурундучка. Его
янтарно-зеленые глаза блестели даже при пасмурном послеполуденном свете.
— Я думал, ты придешь на вчерашнюю игру, — сказал я. — Матч
был неплох.
— Я был у Дарнелла, — ответил он. — Но все равно слушал по
радио. — Он повысил голос и довольно хорошо сымитировал интонации моего отца:
— Они сделали их, Дэннис. Они утерли им нос.
Я улыбнулся и кивнул. В тот день он выглядел как-то иначе,
чем прежде. Мне он показался усталым — под глазами были круги, — но довольным
собой. Я заметил, что цветение на его лице несколько поубавилось. На работе он
почти все время находился на солнце и поэтому пил слишком много кока-колы, хотя
знал, что ему это противопоказано. Проблемы с его кожей не возникали
периодически, как у большинства подростков, а носили постоянный характер,
потому что ее состояние было или плохим, или очень плохим.
А может быть, во всем был виноват тусклый свет того
пасмурного дня.
— Много успел сделать? — спросил я.
— Не очень. Сменил масло. Еще раз посмотрел поршни. Они в
порядке, Дэннис. Просто Лебэй или кто-то другой не поставил втулку на место,
вот и все. Поэтому выливалось масло. Хорошо еще, что цилиндры не лопнули, когда
я в пятницу ехал на ней.
— Ты оплатил стоянку в гараже? По-моему, тебе нужно сразу
отложить деньги на нее.
Он посмотрел в сторону.
— С этим не будет проблем, — сказал он, но в его голосе
прозвучала какая-то неуверенность. — Я выполню два-три поручения для мистера
Дарнелла.
Я открыл рот, чтобы спросить, какие именно поручения дал ему
Дарнелл, но потом решил, что не хочу о них слышать. Могло быть, что эти
поручения были не опасней, чем просьба сбегать в магазинчик Шриммера и принести
кофе для завсегдатаев Уилла или подготовить старые запчасти к продаже. И во
всяком случае, я не желал впутываться в отношения Эрни с Кристиной, а они
включали и то, как он устроился в гараже Дарнелла.
Было еще кое-что — чувство оставленности. Тогда я не мог или
не хотел осознавать его. Сейчас бы я сказал, что точно так же вы себя ощущаете,
когда ваш друг влюбляется и женится на какой-нибудь порядочной стерве. Вы ее не
переносите, и в девяноста девяти случаях из ста она не переносит вас, поэтому
вы просто закрываете дверь в эту комнату вашей дружбы. Когда дело сделано, то
либо вы оставляете эту тему… либо ваш друг оставляет вас — не без одобрения его
стервы.
