— Люди, не имеющие определенного опыта, склонны не знать
меры, — сказал он. — Иногда это машина, иногда женщина, иногда карьера или
нездоровое увлечение — увлечение какой-нибудь знаменитостью. Я ходил в колледж
с одним худеньким некрасивым пареньком, которого мы звали Старк. В случае
Старка это были игрушечные железные дороги… Он их собирал с третьего класса, и
его коллекция была дьявольски близка к восьмому чуду света. Он бросил колледж,
когда до выпуска оставалось меньше семестра: наступало время экзаменов и ему
нужно было выбирать между колледжем и игрушечными паровозиками. Он выбрал
паровозики.
— Что с ним стало?
— Он покончил с собой в шестьдесят первом году, — сказал
отец и поднялся. — Мое мнение таково, что люди иногда ослепляются чем-нибудь, и
это не их вина. Может быть, Дарнелл забудет о нем — и тогда он будет просто еще
одним парнем, возящимся с машиной в его гараже. Но если Дарнелл попытается
использовать его, то будь его глазами, Дэннис. Не позволяй ему вступать в этот
танец.
— Хорошо. Я постараюсь. Но возможно, не все будет зависеть
от меня.
— Увы. Как мне это знакомо. Идешь наверх?
— Да.
Я поднялся наверх и, как ни устал, долго не мог заснуть.
День оказался слишком напряженным. Снаружи ночной ветер мягко постукивал
какой-то одной веткой по стене дома, и где-то вдалеке я слышал плач маленького
ребенка — он был похож на истерический смех обезумевшей от горя женщины.
Глава 14
Кристина и Дарнелл
Днем работая на стройке, а по вечерам над Кристиной, Эрни
почти не видел своих родителей. Отношения между ними стали весьма напряженными.
Дом Каннингеймов, в прошлом такой уютный и благополучный, теперь напоминал
военный лагерь. Думаю, что с подобным положением дел связаны детские
воспоминания многих людей: может быть, слишком многих. Ребенок достаточно
эгоистичен, чтобы думать, что является первым человеком в мире, открывшим
какую-то определенную вещь (обычно это девочки, но не обязательно только они),
а родители слишком испуганы, тупы и алчны, чтобы позволить ему выбраться из
узды. Грех лежит на обеих сторонах. Иногда это становится мучительно и жестоко
— ни одна война так не безжалостна, как гражданская война. И в случае с Эрни
она оказалась особенно мучительной, потому что разразилась слишком поздно и его
родители чересчур привыкли к своей власти. Не будет преувеличением сказать, что
они наперед распланировали его жизнь.
Поэтому когда Майкл и Регина предложили провести
четырехдневный уик-энд в их коттедже на берегу одного из озер штата Нью-Йорк,
Эрни согласился, хотя всей душой желал посвятить эти четыре дня работе над
Кристиной. На стройке он все чаще говорил, что собирается «показать им»; он
собирался привести машину в надлежащий вид и «показать им все». Он уже решил,
что покрасит ее в первоначальные цвета: красный и слоновую кость.
Он поехал с ними, чтобы не ссориться раньше времени и перед
школой отдохнуть вместе с родителями — ради этого у них установилось
краткосрочное перемирие. Перед тем как они уехали, я заехал к ним и с
облегчением узнал, что они больше не винили меня за покупку Эрни (которую до
сих пор не видели). Они явно утвердились в мнении, что это частный случай
умопомешательства. Я не стал разубеждать их.
Регина упаковывала багаж. Эрни, Майкл и я водрузили каноэ на
крышу их «скаута» и привязали к ней. Когда дело было сделано, Майкл принял вид
всемогущего властелина, оказывающего неслыханную почесть двум своим подданным,
и спросил, как мы смотрим на то, что его сын сходит в дом и принесет немного
пива.
С выражением и интонациями изумленной благодарности Эрни
сказал, что это было бы просто классно. Он подмигнул мне и ушел.
Майкл облокотился на «скаут» и зажег сигарету.
— Дэннис, он еще не устал от своей машины?
— Я не знаю, — сказал я.
— Ты окажешь мне одну услугу?
— Конечно, если смогу. — Я был уверен, что он попросит меня
подойти к Эрни и отговорить его от этого.
Но вместо этого он сказал:
— Если у тебя будет возможность, съезди к Дарнеллу и
посмотри, как продвигаются дела с машиной. Мне интересно.
— Почему так? — спросил я и тут же подумал, что задал
чертовски грубый вопрос — но он уже прозвучал.
— Потому что я желаю ему успеха, — просто сказал он и
взглянул на меня. — Регина все еще настроена против. Если у него машина,
значит, он вырос. А если он вырос, значит… все, что из этого следует, — жалобно
закончил он.
Майкл стряхнул пепел с сигареты.
— У него появилось чувство ответственности. Я вижу в нем
больше самоуважения, чем раньше. Мне бы хотелось, чтобы он довел свое дело до
конца.
Может быть, он заметил что-то на моем лице; он заговорил,
точно оправдываясь.
— Я еще не совсем забыл свою юность, — сказал он. — Я знаю,
как важна машина для парня его возраста. Регина этого не понимает. В молодости
она никого не подвозила на машине: ее подвозили. А я помню, как нужно иметь
машину… если ты хочешь, чтобы у тебя были какие-то связи.
Так вот что он думал о машине. В Кристине он видел скорее
средство для достижения цели, нежели саму цель. Мне стало любопытно, что бы он
сказал, если бы узнал об отсутствии подобных планов у Эрни.
Он бросил сигарету на землю и раздавил ее.
— Так ты посмотришь?
— Да, — сказал я, — если хотите.
— Спасибо.
Из дома вышел Эрни с банками пива.
— За что спасибо? — спросил он у Майкла. Его голос прозвучал
вполне беззаботно, но глаза внимательно осмотрели нас. Я снова заметил, что его
лицо становилось все чище. В первый раз мысли об Эрни и свиданках не показались
мне несовместимыми. Мне даже пришло в голову, что его лицо было почти красивым
— не смазливым, но довольно интересным. Розанне он бы не понравился, но…
— За вашу помощь с каноэ, — сказал Майкл.
— О!
Мы выпили по банке пива. Я поехал домой. На следующий день
счастливая троица отправилась в Нью-Йорк, настроенная вновь обрести там
утраченное за последний месяц единство семьи.
* * *
За день до их возвращения я поехал в гараж Дарнелла — больше
для удовлетворения собственного любопытства, чем Майкла.
Гараж, вытянувшийся вдоль длинной вереницы искореженных
автомобилей, был так же привлекателен при дневном свете, как и в тот вечер,
когда мы привезли Кристину, — он обладал всем очарованием дохлой крысы.
