У его ног стояла коричневая сумка, и Дэннис сонно подумал:
«Наверное, тот самый ленч. Может быть, Реппертон раздавил его не так сильно,
как нам тогда показалось». Он попытался привстать, почувствовал боль в спине и
воспользовался кнопкой на пульте, с помощью которой часть кровати
приподнималась и позволяла принять почти сидячее положение. Зажужжал мотор.
— Иисус, это и вправду ты!
— А ты ожидал увидеть гидру или какого-нибудь трехголового
монстра? — улыбнулся Эрни.
— Я думал, что сплю. — Дэннис осторожно встряхнул головой и
показал на коричневую сумку. — Что это?
— Я опустошил холодильник и стол, когда мы расправились с
дичью, — проговорил Эрни. — Мама и папа поехали к своим университетским друзьям
и вернутся не раньше восьми часов.
Разговаривая, он вынимал из сумки ее содержимое. Два
оловянных подсвечника. Две свечи. Эрни вставил свечи в подсвечники, зажег их
спичкой, которую достал из коробки с рекламой гаража Дарнелла, и выключил
верхний свет. Затем выложил на стол сандвичи, завернутые в вощеную бумагу.
— Я всегда говорил. — продолжал улыбаться Эрни, — что сандвичи
в четверг вечером еще лучше, чем праздничный обед. Потому что еще больше
хочется есть.
— Да, — мечтательно сказал Дэннис. — Устроиться бы с
сандвичами перед телевизором — и чтобы шел какой-нибудь старый фильм. — Потом
он спохватился:
— Но, Эрни, тебе вовсе не нужно было…
— Дерьмо! Я не видел тебя почти три недели! Хорошо еще,
застал тебя во сне, а то бы ты выставил меня за дверь. — Он развернул два
сандвича для Дэнниса. — По-моему, твои любимые. Белое мясо с майонезом на
сдобном хлебе.
Дэннис захихикал, потом засмеялся и наконец захохотал во все
горло. Эрни видел, что у него от смеха заболела спина, но ничего не мог
поделать.
В детстве сдобный хлеб был их общим секретом. Матери обоих
были очень серьезны насчет хлеба. Регина покупала диетические булочки, изредка
заменяя их ржаными, из муки крупного помола. Мама Дэнниса придерживалась
итальянской кухни и пышных пшеничных лепешек. Эрни и Дэвис послушно съедали то,
что им давали, — но втайне от родителей на карманные деньги покупали по батону
сдобного хлеба и, запасшись банкой французской горчицы, отправлялись в гараж к
Эрни или под деревья возле дома Дэнниса.
Эрни тоже не удержался от смеха, и для Дэнниса эта минута
была лучшей частью Дня Благодарения.
* * *
Эрни плотнее прикрыл дверь и извлек на свет упаковку из
шести банок пива.
— Нас не так поймут, — сказал Дэннис и еще раз улыбнулся.
— Нет, — возразил Эрни. — Не так поймут, если мы кому-нибудь
расскажем. Но мы не будем так глупы. — Он поднял одну из банок над столиком со
свечами. — Прозит.
— За долгую жизнь, — ответил Дэннис. Они выпили и немножко
помолчали.
— Вчера приходила Ли, — наконец произнес Дэннис. —
Рассказала о Кристине. Мне очень жаль. Правда.
Эрни взглянул не него и внезапно просиял. Дэннис не мог
поверить своим глазам.
— Да, она была плоха. Но я уже многое поправил. Дэннис! Если
бы ты знал, в каком состоянии я нашел ее в аэропорту, то не подумал бы, что я
успею так много сделать! Хуже всего были стекла. И конечно, покрышки. Они их сплошь
исполосовали.
— А двигатель?
— Даже не добрались. — быстро проговорил Эрни, и это была
его первая ложь. Увы, они добрались до двигателя. Когда Эрни и Ли пришли за
Кристиной, распределительная коробка валялась на полу. Ли узнала ее и
рассказала об этом. Дэннису было интересно, что еще под капотом вышло из строя.
Радиатор? Если кто-то воспользовался железным прутом, чтобы пробить дыры в
кузове, то почему бы он не мог тем же инструментом разнести на части радиатор?
А как насчет свечей? Регулятора напряжения? Карбюратора? Эрни, почему ты лжешь
мне?
— Ну а чем ты сейчас занимаешься? — спросил Дэннис.
— Трачу на нее деньги, что мне еще делать? — ответил Эрни и
засмеялся. Его смех был почти неподделен, но Дэннису показалось, что в начале
разговора его друг веселился чуть более естественно. — Новые стекла, новые
шины. Осталось немного поработать с кузовом, и она будет как новая.
Как новая. Но Ли сказала, что в тот день кузов на три
четверти состоял из пробоин.
Почему ты лжешь?
В какой-то момент у него мелькнула безрадостная мысль, что Эрни
слегка тронулся рассудком, — но нет, тот не производил такого впечатления.
Скорее был похож на человека, скрывающего что-то. А вернее, готовящего почву
для… для чего? На что? На случай спонтанной регенерации? Он снова подумал, что
Эрни немного сошел с ума.
Как же иначе объяснить эти слова?
Возможно, только такое объяснение и осталось бы Дэннису,
если бы он не помнил, как затягивались трещины на ветровом стекле — делались
меньше от встречи к встрече с машиной.
Просто световой эффект. Так ты решил тогда — и был прав.
Однако световым эффектом нельзя было объяснить ни странный
метод работы над Кристиной, к которому прибегнул Эрни, беспорядочно заменяя
старые детали на новые, ни дьявольское наваждение, которое Дэннис испытал в
гараже Лебэя.
И ничем нельзя было объяснить ложь Эрни… и прищуренный
взгляд, которым он смотрел на Дэнниса, будто хотел убедиться в том, что его
слова приняты на веру. Поэтому он улыбнулся… широко и облегченно:
— Ну вот и прекрасно. — Прищуренный, оценивающий взгляд Эрни
задержался на нем еще немного. — Повезло, — сказал он. — Если бы они не были
такими кретинами, то бросили бы сахар в бензобак или мелассу в карбюратор. Мне
с ними повезло.
— С Реппертоном и его веселой командой? — спокойно спросил
Дэннис.
Подозрительное выражение, такое необычное для Эрни, снова
мелькнуло на его лице. Теперь у него был какой-то жуткий, зловещий вид. Эрни
хотел что-то сказать, но вместо этого вздохнул.
— Да, — произнес он. — С кем же еще?
— Но ты не сказал об этом.
— Мой папа сказал.
— Не папа, а Ли.
— Вот как? Что же еще она тебе сказала? — резко спросил
Эрни.
— Ничего, а я не настаивал, — произнес Дэннис, протягивая
руку — Это твое дело, Эрни. Мир.
— Конечно, — Он усмехнулся и провел рукой по лицу. — Никак
не могу забыть всего этого. Черт. Наверное, никогда не смогу забыть, Дэннис.
Прийти вместе с Ли на стоянку, чувствовать себя на вершине счастья и увидеть…
