Они были совершенно не похожи одна на другую.
Глава 30
Шатун Уэлч
В последний вечер ноября, через неделю после Дня
Благодарения, в Питсбурге выступал Джексон Браун. Концерт закончился в
одиннадцать сорок, а в начале второго часа ночи со стоянки возле концертного
зала отъехала машина, водитель которой согласился взять с собой Шатуна Уэлча.
Возвращаясь в Либертивилл, тот с удовольствием думал о тридцати долларах
мелочью, оказавшихся у него в карманах после удачно проведенного вечера.
Уэлч высадился на 376-м участке Кеннеди-драйв и решил
прогуляться до заправочной станции Ванденберга. У Бадди Реппертона был
автомобиль, и Шатун надеялся на то, что Бадди подвезет его к самому дому,
который находился в Кингсфилд-Пайк. И у Бадди могла быть бутылка.
Подгоняемый собственной тенью, возникавшей под его ногами
всякий раз, когда он проходил мимо фонарных столбов, Уэлч без остановки
прошагал почти четверть мили, а потом увидел машину, стоявшую у обочины дороги.
Струйки дыма вырывались из сдвоенных выхлопных труб и медленно растворялись в
темноте, относимые в сторону слабым ветром. Сверкающая хромированная решетка с
двумя оранжевыми передними огнями была похожа на рот ухмыляющегося идиота.
Шатун узнал машину. Это был двухтонный «плимут». Освещенный ночной
иллюминацией, тянувшейся вдоль шоссе, двухтонник казался сделанным из слоновой
кости и залитым кровью. Это была Кристина.
Уэлч остановился, почувствовав какое-то тупое изумление, —
он не испугался, по крайней мере в тот момент. Перед ним не могла быть
Кристина, это было невозможно — они пробили дюжину дыр в радиаторе машины,
принадлежавшей Прыщавой Роже, вылили в карбюратор почти полбутылки «Техасского
драйвера», и Шатун сам помогал Бадди, когда тот высыпал пятифунтовую пачку
сахара в горловину бензобака. И это было только начало. Бадди проявил немало
яростной изобретательности, разрушая машину Прыщавой Рожи; в тот день Шатуну
было и весело, и немного не по себе. Как-никак машина была выведена из строя
месяцев на шесть, если не навсегда. Поэтому перед ним не могла быть Кристина.
Перед ним была какая-нибудь другая «фурия» 58-го года.
Если бы это не была Кристина. Он знал, что это была она.
Уэлч стоял на безлюдном тротуаре и выдыхал облачка пара,
быстро развеивавшиеся в морозном воздухе.
В машине тихо урчал двигатель. Невозможно было сказать, кто
сидел за рулем — если вообще кто-нибудь там находился; она стояла как раз под
фонарным столбом, и внутри все было скрыто густой черной тенью.
Уэлч забеспокоился.
Он облизал пересохшие губы и огляделся. Слева от него
тянулось Кеннеди-драйв, напоминавшее гладь реки в предутренние часы. Справа был
магазин фотопринадлежностей, над ним горела неоновая вывеска: КОДАК.
Он снова посмотрел на машину. Та просто стояла, мотор
работал на холостом ходу.
Он открыл рот и не смог издать ни звука. Затем попробовал
еще раз и прохрипел:
— Эй, Каннингейм.
В машине как будто напряглось что-то. Заклубились выхлопные
газы. Двигатель вхолостую расходовал высокооктановое топливо.
— Это ты, Каннингейм?
Он сделал один шаг. Подошва ботинка шаркнула по цементу.
Сердце колотилось почти в самом горле. Он снова оглянулся на шоссе; должен был
появиться какой-нибудь автомобиль, Кеннеди-драйв не могло быть совершенно
пустым даже в половине второго ночи, так? Однако на дороге не было ни одной
машины.
Шатун прочистил горло.
— Ты сошел с ума, нет?
Передние фары Кристины внезапно зажглись, пронзив его резким
белым светом. Взвизгнув резиновыми покрышками, «фурия» рванулась в его сторону.
Она ринулась с места с такой силой, что перед прижался к земле, как у собаки,
готовящейся к прыжку — как у собаки или у волка. Левое переднее колесо взлетело
на тротуар, подрезало угол, задние занесло навстречу Уэлчу, и вместе с
раздавшимся металлическим скрежетом из-под днища посыпались искры.
Уэлч вскрикнул и отшатнулся. Краем заднего бампера Кристина
задела его левую икру и вырвала кусок мяса. Теплая влага хлынула вниз по ноге и
потекла в ботинок. Почувствовав тепло крови. Шатун почему-то понял, как холодна
была ночь.
Он побежал к подъезду фотомагазина. Сзади снова послышался
рев двигателя и тот же скрежет металла, раздираемого цементной поверхностью
дороги. Уэлч о??ернулся. Кристина мчалась по водосточному желобу. Когда она
пронеслась мимо, он увидел. Увидел.
За рулем никого не было.
Его охватила паника. Уэлч бросился прочь. Он опять выбежал
на Кеннеди-драйв, торопясь пересечь его. На той стороне была аллея между мойкой
и автомагазином. Слишком узкая для автомобиля.
Он бежал вперед, не чувствуя ни боли, ни ног под собой. В
его карманах звенела никелевая мелочь.
Услышав рев машины, приближающейся откуда-то сзади, он
метнулся в сторону, упал, поднялся и вновь побежал вперед. Он бежал,
настигаемый этим воем, как собственной тенью, падавшей на дорогу, когда — всего
несколько минут назад — проходил мимо фонарных столбов.
В самый последний момент Уэлч попытался увильнуть влево, но
Кристина вильнула вместе с ним, как будто прочитала его отчаянную мысль. Не
сбавив скорости, «плимут» сшиб его передним краем капота, размозжил спину и
отбросил на тридцать футов в сторону, к кирпичному парапету автомагазина.
Удар был настолько сильным, что он отлетел от парапета
обратно на дорогу, оставив на кирпичах размазанные кляксы крови. Утром их
фотографии появилось на первой странице «Либертивилл джорнэл стэндард».
Взвизгнув покрышками, Кристина развернулась и снова
понеслась вперед. Уэлч силился подняться, но тело его не слушалось.
Яркий белый свет ослепил его.
— Нет, — прошептал он окровавленным ртом. — Не…
Автомобиль промчался над ним. Повсюду разлетелась мелочь.
Вторично Уэлч был раздавлен, когда Кристина еще раз проехала по дороге и
притормозила. Она стояла, ее двигатель то взвывал на холостом ходу, то почти
затихал. Она как будто обдумывала что-то.
Затем она опять двинулась вперед, смяла, превратила в
бесформенное месиво то, что от него осталось, и вернулась назад.
Снова взвизгнули покрышки.
И назад.
И вперед.
Ее фары сияли. Из выхлопных труб вырывался горячий сизый
дым.
Вернувшись в последний раз, машина описала полукруг и
помчалась вниз по Кеннеди-драйв, ревя двигателем и сиреной. В соседних домах то
там, то здесь зажигались окна.
