— Еще бы, — сказал Эрни. — У ребят моего возраста, как вы
знаете, никогда не бывает полноправной страховки. Она стишком дорого стоит.
Если бы у меня была страховка от повреждений, я бы наснимал сколько угодно
фотографий. Но без нее — зачем? Для семейного альбома?
— Конечно, они тебе ни к чему, — согласился Дженкинс,
рассматривая крылья машины. — Но знаешь, что мне кажется еще более забавным? Ты
даже не сообщил о преступлении. — Он поднял на Эрни вопросительный взгляд и
пристально уставился на него — а затем натянуто рассмеялся:
— Даже не сообщил! «Вот так сукин сын, — сказал я. — Кто же
тогда сообщил?» Отец парня, так мне сказали.
Дженкинс покачал головой.
— Эрни, я ничего не понимаю и не возражаю, если ты мне
кое-что объяснишь. Парень из кожи лезет вон, чтобы починить старый автомобиль,
потом, когда его цена возрастает до двух или пяти тысяч долларов, приходят
другие ребята и разбивают его ко всем чертям…
— Я же сказал…
Руди Дженкинс поднял руку и обезоруживающе улыбнулся. В
какую-то долю секунды Эрни думал, что он собирается сказать: «Мир», — как делал
Дэннис, когда ситуация становилась слишком тяжелой.
— Повреждают. Извини.
— Ничего, — сказал Эрни.
— Во всяком случае, по словам твоей подружки, один из
преступников… ну, испачкал приборную панель. Я бы полагал, что ты должен был бы
сойти с ума от ярости. Или хотя бы сообщить об этом.
Улыбка вдруг сползла с его лица, и теперь он смотрел на Эрни
строгим, даже суровым взглядом.
Холодные серые глаза Эрни встретились с его карими глазами.
— Мистер Руди, — наконец сказал он. — Могу я сказать вам
одну вещь?
— Конечно, сынок.
— Когда мне было полтора года, я расцарапал вилкой
антикварное бюро, в котором моя мама держала деньги. Разумеется, я этого не
помню, но моя мама говорит, что тогда у нее было желание продержать меня в
пеленках еще года два. — Эрни усмехнулся. — Правда, она не совсем точно
исполнила свое намерение…
Дженкинс зажег сигарету.
— Я что-то упустил. Эрни? Не понимаю, куда ты клонишь.
— Ей было проще держать меня в пеленках, чем ремонтировать
дорогую мебель. Видите ли, дерьмо можно убрать.
— Как Шатуна Уэлча? — спросил Дженкинс.
— Об этом я ничего не знаю.
— Нет?
— Нет.
— Честное слово?
Эрни посмотрел в дальний конец гаража, где какой-то парень
собирал инструменты, разбросанные возле его машины.
— Честное слово, — сказал он. — Послушайте, у вас, конечно,
такая работа…
— Да, у меня такая работа, — мягко согласился Дженкинс. —
Парня переехали несколько раз в одну и другую сторону. От него осталось жидкое
месиво. Его соскребали лопатой с дороги.
— Ну давайте, — с трудом выговорил Эрни. У него что-то
медленно переворачивалось в желудке.
— А что? По-твоему, разве не так поступают с дерьмом? Разве
не соскребают лопатой?
— Я тут ни при чем! — заорал Эрни, и парень в другом конце
гаража, выпрямившись, уставился на него.
— Извините. Мне бы хотелось, чтобы вы меня оставили в покое.
Вы прекрасно знаете, что я тут ни при чем. Если бы Кристина столько раз и так
сильно ударила Уэлча, то она была бы вся измята. Так много я знаю только
потому, что смотрю телевизор. — Эрни проглотил комок в горле и почувствовал,
как оно пересохло.
— Да, — сказал Дженкинс. — Твоя машина выглядит нормально.
Но не ты, детка. Ты выглядишь, как лунатик. У тебя абсолютно вздрюченный вид.
Пардон за мой французский, — он отшвырнул сигарету. — Знаешь что, Эрни?
— Что?
— Ты лжешь быстрей, чем соображаешь, что тебе говорят. Я не
думаю, что ты солгал об убийстве Уэлча. Но я думаю, что ты не сказал правду о
том, что они сделали с твоей машиной. Твоя девушка плакала, когда рассказывала
мне о том, что видела. Она говорила, что все было усеяно разбитым стеклом…
Между прочим, где ты покупал стекла?
— У Макконнела, — с готовностью произнес Эрни. — В Берге.
— Чек остался?
— Я его выбросил.
— Но они вспомнят тебя. Такой большой заказ!
— Могут и вспомнить, — проговорил Эрни. — Но я бы не
полагался на них, Руди. Между Нью-Йорком и Чикаго они самые известные
специалисты по автомобильным стеклам. Их магазин занимает очень большую
площадь. Они делают свое дело и обслуживают очень много старых автомобилей.
— И все-таки они ведут учет.
— Я платил наличными.
— Но твое имя обнаружится в накладных бумагах.
— Нет. — сказал Эрни и холодно улыбнулся. — У Дарнелла гараж
с самообслуживанием. На этом я получил десять процентов скидки.
— У тебя все концы спущены в воду, да?
— Лейтенант Дженкинс…
— Ты лжешь о стекле, но будь я проклят, если понимаю зачем.
— Я тоже не все понимаю, лейтенант. С каких пор стало
преступлением заменять разбитые стекла? Или платить наличными? Или получать
скидку?
— Ни с каких, — сказал Дженкинс.
— Тогда оставьте меня в покое.
— Важнее другое. По-моему, ты лжешь о том, что ничего не
знаешь о происшедшем с Шатуном Уэлчем. Ты что-то знаешь. Я хочу знать, что
именно.
— Я ничего не знаю, — сказал Эрни.
— А как насчет…
— Больше мне нечего сказать вам, — перебил его Эрни. —
Извините.
— Ладно, — произнес Дженкинс, сдавшись так быстро, что Эрни
подозрительно посмотрел на него. Он полез во внутренний карман пиджака и вынул
бумажник. Эрни увидел, что под мышкой у Дженкинса висела кобура с пистолетом, и
подумал, что тот хотел показать ее. Достав из бумажника визитную карточку,
полицейский протянул ее Эрни. — Меня можно найти по одному из этих телефонов.
Если вдруг пожелаешь поговорить о чем-нибудь. Все равно о чем.
Эрни положил карточку во внутренний карман. Дженкинс еще раз
не спеша обошел вокруг Кристины.
— Бездна восстановительной работы, — повторил он. Затем
пристально взглянул на Эрни. — Почему ты не сообщил?
Эрни глубоко вздохнул.
— Потому что думал: тогда на этом все закончится. —
Помолчав, он добавил:
