— Проклятые клоуны, — мрачно произнес Бадди. — Это не
баскетбольная команда, а сборище клоунов.
— Все как один, — согласился Ричи. — Кроме Бэйронга. Все-таки
тридцать четыре мяча, не так плохо!
— Ненавижу этого проклятого негра. — Реппертон смерил соседа
нетрезвым взглядом. — Тебе нравится эта обезьяна?
— Ни в коем случае, Бадди, — с готовностью сказал Ричи.
«Камаро» мчался со скоростью 65 миль в час по неширокой
дороге в две полосы. Вот она пошла немного в гору: приближались холмы
Скуантик-Хиллз.
— Анекдот, — с заднего сиденья подал голос Бобби. — Какую
новость вы хотите услышать первой — плохую или хорошую?
— Плохую, — ответил Бадди. Он выпил уже три бутылки
«Драйвера»; ему было тяжело сознавать, что эти задницы из школьной команды
могли так подвести его. — Плохие новости всегда первые.
— Ну, плохая новость — та, что в Нью-Йорке приземлились
марсиане, — сказал Бобби. — А теперь хотите услышать хорошую?
— Хороших новостей не существует, — мрачно вставил Бадди.
Ричи хотел было сказать Стэнтону, что ему лучше не стараться
развеселить Реппертона: в последнее время шутки только еще больше злили его.
Бадди пребывал в дурном настроении с тех пор, как Шатуна
Уэлча сбил какой-то псих на Кеннеди-драйв. После того случая Сэнди Галтон
куда-то исчез из города, но Бадди успел поговорить с ним: тот разговор тоже не
был приятным событием.
— А хорошая новость — та, что они едят негров и мочатся
газолином, — сказал Бобби и разразился хохотом.
Он хохотал довольно долго, прежде чем заметил, что смеялся в
одиночестве. Бадди смотрел на него в зеркало заднего обзора, его взгляд не
предвещал ничего доброго. Стэнтон съежился и попытался замолчать.
Сзади, приблизительно в трех милях от них, изредка
вспыхивали две желтые искорки — крохотные, почти неразличимые в ночи.
— Ты думаешь, это смешно? — спросил Бадди. — Ты рассказал
дерьмовый расистский анекдот и думаешь, что это смешно? Знаешь, кто ты? Ты
просто поганый фанатик.
У Бобби открылся рот:
— Но ты сказал…
— Я сказал, мне не нравится Бэйронг. К остальным неграм я
отношусь так же, как к белым. — Бадди задумался. — Ну, почти так же.
— Ох, — произнес Бобби испуганно. — Извини.
— Дай мне бутылку и больше не разевай своего поганого рта.
Бобби поспешно подал бутылку «Драйвера». У него тряслись
руки.
Бадди прикончил бутылку. Они проехали знак с надписью:
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПАРК СКУАНТИК-ХИЛЛЗ 3 МИЛИ.
* * *
С ноября по апрель парк был закрыт, но Бадди знал объездной
путь, который вел к парковым дорогам. Он любил колесить по ним в зимней
темноте, потягивая виски или пиво.
Позади них две искорки выросли в желтые круги — передние
фары на расстоянии не больше одной мили.
— Дай мне еще один коктейль Молотова, поганый расист.
Благоразумно промолчав, Бобби вручил ему новую бутылку
«Драйвера».
Бадди отхлебнул, рыгнул и передал бутылку Ричи.
— Нет, спасибо.
— Ты будешь пить или она будет торчать у тебя в заднице, как
клизма.
Ричи выпил.
«Камаро» мчался вперед, разрезая фарами темноту.
Бадди взглянул в зеркало и увидел вторую машину. Должно
быть, она делала не меньше семидесяти миль в час. Бадди что-то почувствовал —
что-то удивительно напоминающее его сон, который он не мог вспомнить. Как будто
чей-то холодный палец прикоснулся к его сердцу.
Впереди дорога раздваивалась: 46-е шоссе уходило к
Нью-Стайшн, а другая часть развилки вела в Государственный парк Скуантик-Хиллз.
Большой оранжевый знак предупреждал: ЗАКРЫТО НА ЗИМНИЕ МЕСЯЦЫ.
Немного сбавив ход, Бадди свернул на дорогу, поднимавшуюся в
гору, и через некоторое время вновь покосился на зеркальце, ожидая, что второй
автомобиль проедет дальше по 46-му шоссе — редкий водитель поехал бы вслед за
ним, потому что впереди не было выездов на какую-нибудь магистраль, — но вместо
этого он появился сзади так быстро, что Бадди не мог не удивиться скорости, с
которой тот сделал поворот на заснеженной дороге. Его фары горели всего в
четверти мили от них и освещали салон «камаро».
Бобби и Ричи оглянулись.
Но Бадди знал. Внезапно ему стало ясно. Сзади был
автомобиль, который сбил Шатуна Уэлча. Это был он. Псих, который размазал по
асфальту Шатуна, был за рулем машины, преследовавшей их.
Он нажал на газ, и «камаро» полетел вперед. Стрелка
спидометра передвинулась к отметке 70, а потом медленно поползла к восьмидесяти
милям. Силуэты деревьев стали сливаться в одну сплошную темную полосу. Огни
сзади не отстали; наоборот, они увеличились. Фары превратились в огромные белые
глаза.
— Эй, помедленней! — воскликнул Ричи. Он схватился за
пристежные ремни, у него был явно испуганный вид. — Если мы не перевернемся на
такой скорости…
Бадди не ответил. Он прижался к рулю, попеременно поглядывая
то на дорогу, то в боковое зеркальце, в котором все вырастали и вырастали те
огни.
— Впереди крутой поворот, — хрипло проговорил Бобби. И через
несколько секунд закричал:
— Бадди, поворот! Поворот!
Бадди перевел рычаг скоростей на вторую передачу, и «камаро»
взревел в знак протеста. Выстрелы газа прогремели под ним, как пулеметный
огонь. Бадди резко крутанул руль, и перед машины рванулся вправо. Задние колеса
заскользили к краю дороги. В самый последний момент автомобиль выровнялся и с
нажатым до отказа акселератором помчался вперед, вписавшись в изгиб трассы.
— Ради Иисуса, Бадди! Сбавь обороты! — завопил Ричи.
Бадди повис на руле, глядя в зеркало налитыми кровью
глазами. Бутылка из-под «Драйвера» перекатывалась под его ногами.
— Ну! Ну же, сука, убийца! Посмотрим, как ты сделаешь это,
не перевернувшись!
Мгновением позже фары снова появились — ближе, чем прежде.
Бадди почувствовал, как у него задрожали колени. Страх — настоящий страх —
охватил его.
Бобби видел, как задняя машина вписалась в поворот, и
повернулся к ним бледный и растерянный.
— Ее даже не занесло, — проговорил он. — Но это невозможно!
Это…
— Бадди, кто это? — спросил Ричи.
