Дарнелл знал, что думал об этом Джимми Сайкс, — потому что
однажды спросил его. Джимми думал, что Эрни всю серьезную работу делал по
ночам, когда все уходили.
— Должно быть, у него была бездна ночной работы, — вслух
произнес Дарнелл и вдруг почувствовал холодок, от которого ему не помог даже
горячий кофе с бренди. Да, бездна ночной работы.
Должно быть, потому что дни и вечера парень проводил, слушал
радио WDIL. И бесцельно расхаживая вокруг машины. Внезапно он вспомнил сразу
две вещи.
Он знал, что Каннингейм обкатывал машину еще задолго до
того, как он получил официальное разрешение на выезд. Это во-первых. Парень
просто разъезжал на ней между старыми автомобильными обломками на заднем дворе.
Просто катался на ней со скоростью пять миль и час, когда было уже темно и в
гараже никою не было. Просто катался вокруг большого крана с электромагнитом и
вокруг гидравлического пресса. Как-то раз Дарнелл спросил его об этом, и Эрни
ответил, что таким способом хотел проверить балансировку передних колес. Но
парень не умел врать. Ведь никто не проверяет балансировку на скорости пять
миль в час.
Вот что делал Каннингейм, когда все уходили домой. Вот что
было его ночной работой. Рулить вокруг ржавого хлама и покореженных кузовов,
освещая их тусклыми фарами своей полусгнившей Кристины.
Во-вторых, милеометр. Он крутился в обратную сторону.
Каннингейм говорил об этом с какой-то смущенной улыбкой. Он сказал, что
отрегулировал милеометр так, чтобы тот с каждой пройденной милей возвращался на
пять миль назад. Уилл тогда искренне удивился. Он слышал, что милеометр
откручивают в обратную сторону, когда хотят продать подержанный автомобиль — в
прошлом он и сам занимался подобными штуками, — но никогда не видел человека,
делавшего это таким странным, трудоемким способом. Кроме того, Дарнеллу
казалось, что подобный способ был неосуществим технически.
Вот уж чудесная машина, да? И он починил ее как по мановению
волшебной палочки.
Уилл не верил ни в Санта-Клауса, ни в волшебные палочки, но
был убежден, что в мире существует множество непонятных, загадочных вещей. Как
человек практичный, он должен был не закрывать на них глаза, а попытаться
извлечь из них какую-нибудь пользу. Один знакомый Уилла, живший в
Лос-Анджелесе, перед землетрясением 67-го года видел призрак его умершей жены,
и у Дарнелла не было причин сомневаться в искренности своего знакомого (в
которую Уилл не поверил бы ни на грош, если бы тот мог как-нибудь нажиться на
той истории). Другой его приятель рассказывал, что видел во сне своего давно
умершего отца, и тот предсказал ему скорую болезнь. Приятель рассказывал свой
сон, лежа в больничной постели.
Уилл не закрывал глаза на такие истории, потому что никто не
знал, откуда на земле появились люди и куда они попадают после смерти. И еще он
не мог совсем не доверять таким рассказам, потому что сам не мог отличить в них
правду от вымысла, — потому что с ним самим никогда не происходило ничего
необъяснимого.
Если не считать того, что происходило сейчас.
Ноябрь: Бадди и его дружки разбивают и портят каждую деталь
на машине Каннингейма. Когда ее привозят в гараж, на ней нет ни одного
уцелевшего места. Дарнелл осматривает ее и думает: «Она уже никогда не встанет
на ход. Вот и все: больше она не проедет ни фута».
А в конце месяца Уэлч погибает на Кеннеди-драйв.
Декабрь: детектив из полиции штата приходит; чтобы разнюхать
что-нибудь. Дженкинс. Он приходит и разговаривает с Каннингеймом; затем
появляется, когда Каннингейма здесь нет, и хочет узнать, зачем парень скрывает,
что «плимут» был разбит и искорежен до неузнаваемости. Почему вы спрашиваете об
этом у меня, интересуется Дарнелл, выпуская изо рта клубы табачного дыма.
Поговорите с ним, этот проклятый «плимут» принадлежит ему, а не мне. Я слежу
только за тем, чтобы работал гараж, чтобы в нем могли работать люди и чтобы
каждый мог починить машину и привезти кусок хлеба домой.
Дженкинс терпеливо слушает. Он знает, что у Уилла Дарнелла
есть кое-какая работа за стенами гаража, но Дарнелл знает, что он знает. Так
что все в порядке.
Дженкинс закуривает сигарету и говорит: «Я разговариваю с
вами, потому что уже поговорил с парнем и он мне ничего не сказал. В какую-то
минуту мне показалось, что он хотел сказать, но до смерти испугался чего-то.
После этого он замкнулся в себе, и больше я не мог вытянуть из него ни слова».
Дарнелл говорит: «Если вы думаете, что Эрни сбил этого
Уэлча, то так и скажите».
Дженкинс отвечает: «Я так не думаю. Его родители говорят,
что он спал, и я чувствую, что они не лгут, чтобы выгородить сына. Но Уэлч был
среди тех ребят, которые сломали его машину, и я уверен, что Каннингейм лжет о
том, что они не искорежили ее до неузнаваемости. Я на знаю, почему он лжет, и
это сводит меня с ума».
«Я вам сочувствую», — без всякой симпатии произносит
Дарнелл.
Дженкинс спрашивает: «В каком состоянии она была? Скажите
хоть вы, мистер Дарнелл».
И Дарнелл врет — единственный раз за все время беседы с
Дженкинсом: «Я и вправду не разглядел».
На самом деле он все досконально рассмотрел и разглядел, и
знал, почему Эрни солгал детективу. Каннингейм солгал, потому что повреждения
были кошмарные, они были хуже, чем этот Пинкертон из полиции штата мог
вообразить себе. «Плимут» 58-го года был попросту уничтожен. Каннингейм лгал,
потому что никто не видел его работавшим над Кристиной, хотя через неделю после
того, как грузовик привез ее на двадцатую стоянку, машина выглядела прекрасно —
и даже лучше, чем до случая в аэропорту.
Каннингейм солгал полицейскому, потому что произошедшее было
невероятно.
— Невероятно, — вслух повторил Дарнелл и допил остатки кофе.
Он посмотрел на телефон, потянулся к нему, а затем убрал
руку обратно. Ему нужно было сделать один звонок, но еще больше ему нужно было
освоиться с ситуацией, в которой он очутился.
Сидя в своем офисе и глядя в темноту гаража, жуткую и
загадочную в предрождественские недели, Уилл думал (уже не в первый раз) о том,
что большинство людей поверили бы во что угодно, если бы увидели это собственными
глазами. По сути дела, не было ничего ненормального или сверхъестественного:
что произошло, то произошло. Произошло, вот и все.
* * *
Джимми Сайкс: «Как по мановению волшебной палочки».
Дженкинс: «Он лжет, но будь я проклят, если я знаю зачем».
Уилл выдвинул ящик стола, достал из него записную книжку с
надписью «1978 год» и, полистав ее, нашел то, что искал: Каннингейм. Шахматный
турнир. Филли Шаратон, дек. 11–13.
Он выяснил телефон отеля и, позвонив в него, заказал
разговор с учеником средней школы Либертивилла, юношей по фамилии Каннингейм.
Может быть, он не был зарегистрирован? Дарнеллу было любопытно, каким образом
Эрни мог находиться в Филадельфии и в то же время…
