На этом месте вчера стоял «плимут» 58-го года выпуска.
— Эрни, — сказал я, пристраивая свою машину у обочины, —
держи себя в руках. Ради Христа, не сходи с ума.
Он не обратил ни малейшего внимания на мои слова.
Сомневаюсь, что он вообще меня слышал. Его лицо было бледным. Цветение на нем
стало еще заметней. Он открыл правую дверцу моего «дастера» и на ходу выпрыгнул
из машины.
— Эрни…
— Это мой отец, — бросил он со злостью и отчаянием. — Я чую
этого ублюдка.
И он побежал через газон к дому Лебэя.
Я вылез из машины и поспешил за ним, думая о том, когда же
наконец закончится это сумасшествие. Я с трудом мог поверить, что Эрни
Каннингейм только что назвал Майкла ублюдком.
Эрни успел только один раз ударить кулаком в дверь, как она
отворилась. На пороге стоял Ролланд Д.Лебэй. Он мягко улыбнулся, глядя на
взбешенное лицо Эрни.
— Здравствуй, сынок, — сказал он.
— Где она? — взорвался Эрни. — Мы же договорились! Я дал
задаток!
— Не кипятись, — произнес Лебэй. Но, увидев меня, спросил:
— Что это с твоим другом, сынок?
— Машина исчезла, — ответил я. — А так — ничего.
— Кто купил ее? — закричал Эрни.
Я никогда не видел его в таком безумном состоянии. Думаю,
если бы у него был пистолет, то он бы приставил его к виску Лебэя.
— Кто купил ее? — благодушно переспросил Лебэй. — Да пока
никто не купил, сынок. Но ты дал за нее залог. Я отогнал ее в гараж, вот и все.
Я поставил кое-какие запчасти и сменил масло. — Он приосанился и одарил нас
обоих неуместно величавой улыбкой.
Эрни подозрительно посмотрел на него, затем перевел взгляд
на небольшой гараж, соединявшийся с домом гаревой дорожкой.
— Кроме того, я не хотел оставлять ее на улице, ведь ты внес
за нее часть денег, — добавил Лебэй. — У меня уже были неприятности с ней. Однажды
ночью какой-то недоносок бросил камень в мою машину. Да еще соседи — некоторые
из них явно попали сюда из команды БЗ.
— Что это за команда? — спросил я.
— Большие Задницы, сынок. — Он окинул улицу недобрым
взглядом и задумчиво сказал:
— Хотел бы я знать, кто бросил камень в мою машину. Да, сэр,
мне бы очень хотелось это знать.
Эрни прочистил горло:
— Извините, что причинил вам беспокойство.
— Ничего, сынок, — оживился Лебэй. — Мне нравятся ребята,
готовые постоять за свою… или почти свою вещь. Ты принес деньги?
— Да, они со мной.
— Ну, тогда заходите в дом. Ты и твой друг. Я подпишу
бумаги, и мы выпьем по банке пива, чтобы отметить это событие.
— Нет, спасибо, — сказал я. — Я лучше побуду здесь.
— Как знаешь, — произнес Лебэй… и подмигнул мне.
По сей день не имею представления, что означало это
подмигивание. Они вошли внутрь, за ними хлопнула дверь. Рыбка была в сачке, и
скоро ее должны были почистить.
Чувствуя какую-то подавленность, я пошел по гаревой дорожке
к гаражу и попытался открыть дверь. Она легко подалась, и на меня пахнуло тем
же запахом, какой был вчера в «плимуте» — смешанный запах старой обивки, масла
и застоявшегося летнего тепла.
К одной стене были приставлены грабли и старый садовый
инвентарь. На другой стене висели старый резиновый шланг, велосипедная шина и
древняя сумка с клюшками для игры в гольф. Посреди гаража стояла машина Эрни,
Кристина. Луч света упал на паутину трещин, покрывавшую ветровое стекло, и та
засверкала, как россыпь мельчайших ртутных шариков. Какой-нибудь паренек с
камнем, как сказал Лебэй, или небольшое дорожное происшествие по пути домой
после ночного кутежа с бывшими вояками, рассказывавшими байки о днях своей
молодости. О старые добрые времена, когда настоящий мужчина мог посмотреть на
Европу, Океанию и таинственный Восток, прильнув к прицелу своей базуки. Кто
знает… И какая разница? В любом случае найти замену для такого большого
ветрового стекла было непросто.
Или недешево.
«Ох Эрни, — подумал я, — бедный, ты зашел слишком далеко».
Я опустился на колени и заглянул под машину. На полу чернело
свежее масляное пятно. Оно не улучшило моего подавленного настроения.
Я поднялся на ноги и подошел к левой передней дверце
«плимута». Взявшись за ручку, я увидел большую пластиковую бутылку, стоявшую в
дальнем углу гаража. На блестящем ободке были явно различимы буквы: С-А-П-Ф.
Я застонал. Ох, он сменил масло — хрен с ним! Но он залил в
двигатель несколько кварт моторного масла «Сапфир», пять галлонов которого
стоят 3,5 доллара! Ролланд Д.Лебэй был великодушен, черт бы его побрал!
Я открыл дверцу и сел за руль. Запах, который мне почудился
в гараже, здесь казался не таким тяжелым. Красное рулевое колесо было очень
большим — раньше любили делать такие основательные вещи. Я снова посмотрел на
удивительный спидометр, который был откалиброван не на 70 или 80, а на все 120
миль в час. На нем не существовало красного числа 55. Пятнадцать лет назад
бензин продавался по 29,9 доллара за галлон, а может, и меньше, если ваш город
захлестнула война цен.
«Эти старые добрые времена». — подумал я и улыбнулся. Слева
под сиденьем я нащупал кнопку, с помощью которой можно было приподнять или
откинуть спинку (работала она или нет, но была). В салоне находился кондиционер
(который точно не работал), на приборной доске я заметил счетчик расхода
топлива и большую хромированную ручку радиоприемника, — конечно, он ловил
только средние волны. В 1958 году УКВ были необжитым пространством.
Я положил руки на руль, и что-то произошло.
Даже сейчас, после всех раздумий, я не совсем понимаю, что
это было. Может быть, какое-то смутное видение — во всяком случае, оно не было
долгим. На один миг мне вдруг померещилось, что старая, ободранная обивка
куда-то пропала. Сиденья вдруг оказались покрытыми приятно пахнущим винилом… а
может быть, это был запах натуральной кожи. На рулевом колесе исчезли потертые
места; хром успокаивающе поблескивал в лучах летнего вечера, падающих через
открытую дверь гаража. «Давай прокатимся, приятель, — казалось, прошептала
Кристина в жаркой летней тишине гаража Лебэя. — Давай отправимся в путь».
И на какое-то мгновение мне показалось, что изменилось все.
Исчезли трещины на ветровом стекле — или это только чудилось. Небольшая полоса
на газоне Лебэя, которую я видел через дверной проем, была не пожухлой, а такой
сочной, какой бывают лишь недавно подстриженные, ухоженные лужайки. Бордюр за
ней был сложен из свежего, а не из полуосыпавшегося бетона. Чуть поодаль я
увидел (или мне опять-таки померещилось, что увидел) «кадиллак» 57-го года,
сиявший на солнце, как хорошо начищенное зеркало. «Кадиллак» размером с катер —
а почему бы и нет? Бензин был таким же дешевым, как и вода из крана.
