Другое дело — Дарнелл… с Дарнеллом могли быть сложности.
Настоящие сложности.
В ту ночь, когда его мать вернулась в мотель, Эрни отвели в
камеру для задержанных, и он заснул удивительно легко и быстро. В ту ночь ему
приснился сон — не ночной кошмар, но нечто обеспокоившее его. Он очнулся в
предутренней темноте, разбитый и потный.
Ему приснилось, что Кристина превратилась в крошечный,
размером не больше ладони, «плимут» 58-го года. Она ездила по маленькой,
искусно сделанной автостраде, которая была похожа на пластиковый макет какой-то
дороги — не Бэйзн-драйв, но и не Кеннеди-драйв, где погиб Шатун Уэлч.
Окружающие дома были уменьшенными копиями тех, что стояли в верхней части
Либертивилла. Пластиковые дома, пластиковые деревья… и огромная, гигантская
фигура Уилла Дарнелла, нажимающего на кнопки пульта управления и следящего за
тем, как «фурия» ползет по улицам и перекресткам. Он тяжело дышал, и из его
поврежденных легких вырывались звуки, напоминающие свист зимнего ветра.
— Ты должен не раскрывать рта, детка, — сказал Дарнелл. Он
навис над этим игрушечным городом, как необъятных размеров Гулливер над страной
лилипутов. — Ты должен меня слушаться, потому что здесь правлю я. Я могу
сделать вот что…
И Уилл начал медленно надавливать на кнопку с надписью:
БЫСТРО.
— Нет! — попытался закричать Эрни. — Нет, не делайте этого,
прошу вас! Я люблю ее! Не надо, вы убьете ее!
Кристина мчалась по крошечному Либертивиллу. Ее скорость все
возрастала и возрастала. На поворотах ее заносило к противоположной стороне
дороги, а двигатель завывал все громче и громче.
— Прошу вас, — закричал Эрни. — Прошу-у-у ва-а-а-а-а-ас!
Наконец Уилл отпустил кнопку. Казалось, он был доволен
собой. Машина стала замедлять ход.
— Если ты что-нибудь задумаешь, детка, то вспомни, у кого
сейчас твоя машина. Не раскрывай рта, мы с тобой еще столкнемся на узкой
дороге. Слушай меня…
Эрни попробовал схватить свою игрушечную машину. Уилл
оттолкнул его.
— Чья эта сумка, детка?
— Уилл, прошу вас…
— Чья эта сумка?
— Моя.
Запомни это, детка.
И Эрни проснулся в поту и в слезах. В ту ночь он больше не
спал.
Возможно ли, что Уилл узнал… мог ли он что-нибудь знать о
Кристине? Нет. Ему было известно только, что в ноябре Эрни не ремонтировал
Кристину, — то, о чем мог догадаться Дженкинс.
Что еще он мог знать?
Чувствуя, как холод поднимается по его ногам и распространяется
по всему телу, Эрни вдруг понял, что Уилл мог находиться в гараже именно в ту
ночь, когда погибли Реппертон и другие. Пожалуй, это было более чем вероятно.
Джимми Сайкс был слишком прост, и Уилл не мог доверить гараж ему одному.
Ты должен не открывать рта. Ты должен слушаться меня, а
иначе я сделаю вот что…
Но если даже предположить, что Уилл знал, — кто бы поверил
ему? Эрни не мог отделаться от этой навязчивой мысли и хотел додумать ее до
конца. Кто бы поверил Дарнеллу, если бы тот решил рассказать кому-нибудь, что
Кристина иногда ездит сама по себе? Поверили бы полицейские его словам? Нет,
они подняли бы его на смех, и как раз Дженкинс меньше всех был бы способен
принять подобные признания. Дженкинс посчитал бы их откровенным издевательством.
Эрни представлял его ярость. Нет, знания Дарнелла не играли роли.
Затем, уже немного успокоившись, Эрни наконец осознал, что
угрожало ему на самом деле. Кристина находилась в распоряжении Дарнелла.
Полицейские опечатали гараж.
Но Уилл Дарнелл был очень старой лисой и заранее готовился к
любым неожиданностям. Если Дарнелл захотел бы сейчас забраться в гараж и
уничтожить Кристину, то он мог сделать это… хотя вряд ли, подумал Эрни. Уилл
нанял бы какого-нибудь специалиста по страховкам, который облил бы машину
бензином, а потом бросил бы зажженную спичку.
Но все равно, перед мысленным взором Эрни полыхали языки
пламени. Он почти чувствовал запах паленой обивки.
Он лежал на койке тюремной камеры, и у него было сухо во
рту, а сердце гулко стучало в груди.
Ты должен не открывать рта. Ты должен слушаться меня…
Конечно, если бы Уилл попробовал что-нибудь сделать и был бы
хоть немного неосторожен, то Кристина не упустила бы его. Но так или иначе,
Эрни не хотел думать, что Уилл будет неосторожен.
* * *
На следующий день его отвезли в Пенсильванию и освободили
под небольшой залог. Предварительное слушание его дела должно было состояться в
январе. В газетах его имя не называлось, но начавшийся судебный процесс сразу
получил широкую огласку.
В Либертивилле Эрни Каннингейм стал известен довольно
большому числу горожан. Этому способствовало то, что многие знали о гараже
Уилла Дарнелла, а некоторые были знакомы с университетскими аудиториями, в
которых читали лекции Майкл и Регина Каннингейм.
Последнее обстоятельство стало причиной ночных кошмаров,
отнимавших силы у родителей Эрни.
* * *
— Чему ты улыбаешься, Эрни? — спросила Регина. Майкл вел
машину медленно, изредка поглядывая на проступавший за снегопадом дом тети Вики
и дяди Стива.
— Я улыбался?
— Да, — сказала она, поправляя волосы.
— Я уже забыл, — рассеянно сказал он.
Они уплатили две тысячи долларов и в воскресенье привезли
его домой. Затем Регина поднялась наверх и легла спать. Майкл удалился в
кабинет, и какое-то время оттуда доносился стук пишущей машинки. Вскоре и там
наступила тишина.
Эрни сидел в общей комнате и смотрел футбольный матч,
который показывали по телевизору. Он не знал, кто с кем играл и какой был счет,
и ему доставляло удовольствие просто смотреть на зеленое футбольное поле,
освещенное ярким калифорнийским солнцем, которое сменилось мокрым снегом — это
было заметно по потемневшим майкам и замедлившимся движениям игроков.
Часов в шесть он свесил голову на грудь и задремал.
И ему приснился сон.
Тот же самый сон ему снился и следующей ночью, когда он
лежал в своей с детства знакомой кровати. И ему больше не являлся огромный Уилл
Дарнелл, склонившийся над игрушечным городом. Он даже не мог сразу вспомнить,
что именно ему снилось. Он только знал, что видел какую-то фигурку, стоявшую у
дороги; какой-то полуистлевший палец, показывавший в его сторону и покачавшийся
так, словно ему читали нотацию; какое-то чувство свободы и… освобождения? Да,
освобождения. Ничего, кроме…
