«Давай прокатимся, приятель… Давай отправимся в путь».
А действительно, почему бы и нет? Я мог бы вырулить на улицу
и поехать в центр города, к старой школе, которая стояла там, — она сгорела
только через шесть лет, в 1964 году; мог бы включить радио, поймать Чака Берри,
поющего «Проснись, моя маленькая Сюзи», или Робина Люка, вопящего «Дорогую
Сюзи». А потом я мог бы…
А потом я выскочил из машины как ошпаренный. Дверца издала
адский скрип, и я ударился локтем о стену гаража. Захлопнув дверцу (по правде
говоря, мне не хотелось даже ее трогать), я несколько секунд смотрел на
«плимут», который скоро должен был стать собственностью моего друга Эрни. Я
вытер лоб. Мое сердце колотилось в бешеном темпе.
Ничего. Ни нового хрома, ни новой обивки. Наоборот,
множество царапин и грязных пятен, одна разбитая передняя фара (в прошлый раз я
этого не заметил) и покосившаяся антенна.
Вот тогда я решил, что мне не нравится машина моего друга
Эрни.
Я вышел из гаража, то и дело оглядываясь назад — не знаю
почему, но мне не нравилось, что она находилась за моей спиной. Понимаю, это
глупо, но именно так я чувствовал. И всякий раз я не видел ничего странного,
просто очень старый «плимут» с наклейкой о техосмотре, которая потеряла силу 1
июня 1976 года — давным-давно.
Эрни и Лебэй как раз выходили из дома. У Эрни в руке была белая
бумажка. Свидетельство о продаже, догадался я. Руки Лебэя были пустыми; деньги
он, очевидно, сразу же припрятал.
— Надеюсь, ты оценишь ее, — проговорил он, и мне почему-то
подумалось о старом своднике, торгующемся с очень маленьким мальчиком. Я почувствовал
приступ настоящего отвращения к нему — к его псориазу на черепе и к его
вонючему спинному поясу. — Я думаю, оценишь. В свое время. — Он посмотрел на
меня и повторил:
— В свое время.
— Да, сэр, несомненно, — рассеянно сказал Эрни. Он походкой
лунатика направился к гаражу и остановился, зачарованно глядя на свою машину.
— Ключи внутри, — произнес Лебэй. — Ты должен будешь забрать
ее прямо сейчас.
— А она заведется?
— Завелась же для меня вчера вечером, — проговорил Лебэй,
глядя куда-то в сторону. А затем добавил тоном человека, уже полностью умывшего
руки:
— Полагаю, у твоего друга найдется набор соединительных
проводов в багажнике.
Действительно, в багажнике моей машины лежал набор
соединительных кабелей, но мне не понравилось, что Лебэй догадался об этом. Я
обречено вздохнул. Мне очень не хотелось вмешиваться в будущие отношения Эрни
со старой развалюхой, а меня в них втягивали, помимо моей воли.
Эрни пропустил мимо ушей весь предыдущий разговор. Он
подошел к машине и сел за руль. Мне снова стало не по себе: «плимут» точно
поглотил его. Я приказал себе успокоиться — не было никаких причин, чтобы вести
себя, как несмышленая семиклассница.
Затем Эрни наклонился немного вперед, и в машине что-то
заурчало. Я бросил на Лебэя испепеляющий взгляд, но тот смотрел в небо, точно
изучая его на предмет дождя.
Она явно не собиралась заводиться. Мой «дастер» был в
приличном состоянии, однако перед ним я пробовал освоить две развалюхи (не
такие, как Кристина, те были другого класса) и поэтому хорошо знал подобные
звуки, которые могут свести вас с ума в холодное зимнее утро.
Рурр-рурр-рурр-рурр… рурр…..рурр…..рурр.
— Не старайся, Эрни, — сказал я. — Зажигание не работает.
Не поднимая головы, он снова повернул ключ.
Мотор натужно заскрежетал. Я подошел к Лебэю.
— Вчера вы долго заводили ее, да? — спросил я. Лебэй
взглянул на меня своими пожухлыми глазами и снова уставился в небо, точно
размышляя о чем-то.
— А может, вы ее вообще не заводили? Может, вы просто
позвали пару дружков, и они закатили ее в гараж. Если, конечно, у такого
старого дерьма есть друзья.
Он опустил взгляд на меня.
— Сынок, — сказал он. — Ты всего не знаешь. У тебя еще за
ушами не обсохло. Когда ты пройдешь через две войны, как я…
— Хрен с вашими войнами, — с расстановкой проговорил я и
направился к гаражу, где Эрни все еще пытался завести свою машину. С таким же
успехом он мог бы попробовать улететь на Марс на воздушном шаре, подумалось
мне.
Рурр-рурр…….рурр…….рурр.
Я открыл дверцу.
— Подожди, не сажай аккумулятор. Сейчас принесу кабель, —
сказал я.
Он повернул голову:
— Мне кажется, для меня она должна завестись. Я
почувствовал, как мои губы расползлись в ухмылке.
— Ну тогда кабель тем более не помешает.
— Как знаешь, — рассеянно проговорил он и очень тихо
добавил:
— Давай же, Кристина. Что ты говоришь?
В тот же миг какой-то голос в моей голове снова произнес:
«Давай прокатимся, приятель… Давай отправимся в путь», — и меня передернуло.
Я ожидал, что вслед за этим раздастся щелчок и предсмертный
храп соленоида. На самом деле я услышал звук заработавшего двигателя. Он сделал
несколько оборотов и заглох. Эрни опять повернул ключ. Мотор заработал быстрее.
Прогремели выстрелы из выхлопной трубы. Я подпрыгнул от неожиданности. Эрни
даже не пошевелился. Он исчез в своем собственном мире.
Когда двигатель снова заглох, Эрни Каннингейм даже не
выругался. Он только тихо пробормотал:
— Давай же, куколка, что ты говоришь?
Затем он повернул ключ. Мотор заскрежетал, сделал еще
несколько выстрелов и наконец завелся. Он работал кошмарно — как если бы четыре
из восьми цилиндров были сегодня в отгуле, но все-таки работал. Я с трудом мог
поверить в это.
— Все обернулось не так плохо, правда? — сказал Лебэй. — И
тебе не пришлось рисковать своим бесценным аккумулятором. — Он сплюнул.
Я не знал, что сказать. Если честно, я чувствовал себя
немного смущенным.
Автомобиль медленно выполз из гаража. Я и не представлял,
что он окажется таким длинным. Это было как оптическая иллюзия. Эрни за рулем
выглядел на удивление маленьким.
Он опустил стекло и подозвал меня. Чтобы услышать друг
друга, нам пришлось кричать во все горло — такова была еще одна особенность подруги
Эрни, Кристины: у нее был поразительно громкий голос. Если у нее когда-либо
была система глушения, то она, конечно, давно прогорела. В тот момент, когда
Эрни сел за руль, небольшой счетчик в автомобильном отделении моего мозга
подытожил общую сумму расходов на ремонт — шестьсот долларов, не считая
разбитого ветрового стекла. Одному Богу известно, сколько могла стоить его
замена.
