— Вот уж ерунда! Я делал это ради собственного удовольствия. Ну, не плачь, дорогая, — сказал Николай странно напряженным голосом. — Вы с Кателиной доставляете мне несказанную радость. — Он нежно поцеловал Алису. — Все, вытри слезы. И пойдем поищем Кателину. Интересно, они уже купили новый поезд?
Следующая неделя пролетела незаметно. Ники каждый вечер старался проводить дома, а Алиса пыталась ни о чем не думать. Она целиком отдалась на волю своих чувств. Друзья по клубу скучали по Ники, но, когда о нем заходила речь, все многозначительно переглядывались, без слов намекая на то, что домашние радости сейчас ему интереснее любых других развлечений.
— Если бы мою постель согревала такая красотка, меня бы долго никто не увидел, — заявил как-то один из молодых офицеров.
— Ники показывается только на утренней поверке, а в полдень уезжает, — заметил другой. — Говорят, он даже с Софи расстался.
По утрам, пока Ники отсутствовал, Кателину и Алису возил по городу Алексей, весьма польщенный тем, что появляется всюду с загадочной красавицей. Алисе было приятно общество юного кузена Ники, который с радостью сопровождал ее во всех прогулках. Ники от таких развлечений откровенно скучал, и, если бы Алиса дожидалась, пока он соберется ее сопровождать, она бы никогда не увидела Петербурга во всей его красе.
За несколько дней они с Кателиной успели полюбоваться многими достопримечательностями. Зимний дворец, еще не окончательно восстановленный после пожара 1863 года, был виден прямо из окон особняка Кузановых, но Ники так и не удосужился сводить ее туда. Алексей же провел Алису не только по галереям Эрмитажа, где в царской коллекции были собраны работы лучших русских художников, но и в залы, куда обычных посетителей не пускали. Они гуляли по Летнему саду, посетили первый дворец Петра, Алексей показал ей Петропавловскую крепость, возвышавшуюся на противоположном берегу Невы. Целое утро они провели в Кунсткамере, первом в России собрании редкостей — от китайских манускриптов до коллекции скифских украшений.
Была и незабываемая поездка в Царское Село, где Алиса любовалась Янтарной комнатой, Камероновой галереей, залами, где стены и мебель были обиты желтым лионским шелком, расшитым крохотными птичками, сидящими на ветвях, и личной спальней Екатерины, которую та называла «табакеркой».
В Петергоф, летнюю резиденцию Петра, построенную Растрелли и по праву соперничавшую с Версалем, они отправились на пароходе. Там Алиса увидела два императорских дворца и множество изысканных летних павильонов, гуляла по лучшему в Европе парку, знаменитому своими неповторимыми фонтанами.
Город радовал удивительными красками. Желтое с белым Адмиралтейство, голубой, уносящийся ввысь Смольный собор, темно-розовый дворец Меньшикова… А многочисленные реки, каналы, мосты! Алиса была в восторге от города, по праву названному Северной Венецией.
Однако ни Алексей, на Алиса не замечали, что их каждый день всюду сопровождали двое незнакомцев. В пестрой петербургской толпе затеряться было несложно, а люди Форсеуса были опытны и выслеживали свою жертву осторожно, не привлекая внимания. Алиса ни разу не появилась на улице в одиночестве, но они были терпеливы. Дежурили они попарно, по восемь часов, и ждали лишь удобного случая, чтобы застигнуть Алису врасплох и доставить обратно к мужу. Форсеус был не настолько глуп, чтобы в открытую вести войну с таким влиятельным и опасным противником, как князь Кузанов, чья семья обласкана самим императором.
Часто прогулки заканчивались поездкой на Стрелку, откуда вся петербургская знать любовалась заходом солнца. Зрелище и в самом деле было удивительное: небо становилось золотисто-розовым, и огненный шар медленно опускался в неподвижную, словно стеклянную, гладь Финского залива. Алиса стояла как зачарованная, пока все вокруг не окутывали сиреневые сумерки. Эти красоты, однако, оставляли совершенно равнодушными соглядатаев, не спускавших глаз со своей жертвы.
Как-то утром Ники, опаздывая на полчаса в полк, торопливо и раздраженно натягивал на себя форму. Усевшись в кресло, уже полностью одетый, он пробормотал, запихивая ногу в сапог:
— Ну где, черт подери, этот Василий? Как нужен, так нет его!
Алиса в пеньюаре цвета морской волны сидела перед зеркалом.
— Позволь тебе напомнить, — улыбнулась она, — что десять дней назад ты строго-настрого запретил своему слуге беспокоить тебя по утрам.
— Я запретил? — Ники удивленно приподнял бровь. Заметив, как она покраснела, он усмехнулся и добавил: — Ну да, запретил. Теперь я плачу за свои удовольствия тем, что вынужден одеваться самостоятельно.
— Может, я помогу? — спросила Алиса, подойдя к нему.
— Нет, дорогая, не утруждай себя, — ответил он, надевая второй сапог. — Чего я разворчался, непонятно. Одеться я вполне в состоянии. Просто надоело опаздывать. Все над этим подтрунивают.
— Ники, — нерешительно сказала Алиса. — А одна минутка у тебя найдется?
— Конечно, любовь моя. — Ники повернулся к зеркалу и провел гребнем по волосам. — Так в чем дело, голубка моя? — спросил он, заметив, что Алиса молчит.
— Видишь ли… — Она запнулась, словно не могла подобрать нужных слов.
— Ну что? — Ники внимательно посмотрел на нее.
— Я не знаю, как сказать… В общем, я уверена, что беременна, — выпалила одним духом Алиса.
— Давно уверена? — спросил Николай невозмутимо.
— Около трех недель.
Алиса была поражена тем, как спокойно Ники воспринял эту новость. Она представить себе не могла, какова будет его реакция, и мучилась уже несколько дней, не зная, как ему сообщить. Услышав ее признание, он вполне мог бы предложить ей собрать вещи и убраться. А идти ей было некуда.
— Радость моя, успокойся! Почему ты так нервничаешь? Да, во мне много пороков, — сказал Ники с легкой усмешкой, — но, уверяю тебя, я никогда не выставлю беременную женщину на улицу. — Он пристально посмотрел на Алису. — Кроме того, это совершенно в порядке вещей, — продолжал он спокойно. — Мы с тобой настолько часто предаемся… дружбе, что подобных последствий следовало ожидать.
— Так ты не сердишься? — воскликнула Алиса.
— На что мне сердиться? Ну, подойди, поцелуй меня на прощание. Увы, мне действительно пора. Чернов меня окончательно замучил своими шуточками.
Алиса вздохнула с облегчением. Поняв, что беременна, она пришла в отчаяние: отношения у них с Николаем были самые неопределенные, и меньше всего она собиралась от него рожать. Но вот в ней затеплилась новая жизнь, и все переменилось. Все эти дни она мучилась, не представляя даже, как все сложится, и теперь радовалась тому, что наконец открылась Ники.
Что до Николая, он действительно принял новость совершенно спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Рано или поздно это должно было случиться. Он тут же решил, что купит ей что-нибудь, чтобы ее подбодрить. Заботу о ребенке он считал вполне понятным обязательством, к Алисе же испытывал самые нежные чувства. Правда, предпочитал не задумываться о том, насколько эти чувства серьезны…
